Чепурин. Теперь вам, значит, только человека найти.
Корпелов. В том вся и задача.
Чепурин. А я полагаю: если вы и найдете, так ничего толку не будет. Получит ваш жених эти деньги, нашьет себе брючек да жилетов, а Наталья Петровна должны из его рук каждую копейку смотреть. Охотников-то на деньги много, да притом же Наталья Петровна в себе красоту имеют.
Корпелов. Как же быть-то? Научи!
Чепурин. Прикажете?
Корпелов. Прикажу.
Чепурин. Отдайте Наталью Петровну за меня, тогда и деньгам место найдется.
Корпелов. Ты… asinus.[6]
Чепурин. Мы бы в бельэтаж перешли и завели там мастерскую, и во весь дом над окнами вывеску: «Моды и уборы. Мадам Чепурина». А внизу над окнами тоже во весь дом вывеску: «Индоевропейский магазин китайских чаев и прочих колониальных товаров купца Чепурина».
Корпелов. Ты когда-нибудь на себя глядел в зеркало-то?
Чепурин. Глядел-с, – ничего такого чрезвычайного…
Корпелов. Как ничего чрезвычайного? Да ведь ты Рожер, ужаснейший Рожер; ведь ты мне грубости говоришь, – тебя за это к мировому. Ну, кланяйся в ноги!
Чепурин. За что же-с?
Корпелов. А чтоб я Наташе не сказывал.
Чепурин. Они знают-с, я им даже на письме выражал.
Корпелов. Что ж, она тебя больно?…
Чепурин. Чего-с?
Корпелов. По физиономии-то больно?
Чепурин. Совсем напротив-с. Очень даже деликатно…
Корпелов. Что деликатно?
Чепурин. Дали понять-с.
Корпелов. Да что?
Чепурин. Что будто я глуп-с.
Входят Грунцов и Евгения.
Корпелов, Чепурин, Грунцов и Евгения.
Евгения(в кухню). Маланья, что ж ты самовар? Скоро ль там у тебя?…
Маланья(из кухни). А как поспеет, так и готово. Все вы там, что ли? Много ли посуды-то сбирать?
Евгения. Собирай больше! (Грунцову.) Вы будете чай пить?
Грунцов. Непременно, и прошу вас налить мне как можно послаще, – да еще краюху черного хлеба у Маланьи выпрошу.
Евгения. За что же вам такие особенные милости?
Грунцов. За конфеты.
Евгения. Которых нет.
Грунцов. Которые будут.
Чепурин. Плесните чашечку и мне-с. (Вынимает из портмоне гривенник.) Извольте получить-с!
Евгения. Не надо вашего гривенника, не разбогатеешь на него.
Чепурин. Вы не разбогатеете, да и я не обеднею; а что чего стоит, я заплатить обязан. Кабы счеты, я бы вам как по пальцам разложил. Чай у вас хороший, на мое рыло ползолотника мало-с, кладите на кости полторы копейки; два куска сахару – два золотника, – рафинад нынче в цене: голову купить – двадцать одна с денежкой за фунт, а по фунтам – дороже; извольте класть воду, теперича уголья, услуга, посуда, вы от дела отрываетесь; в расчете – лишнего ничего нет-с. Окромя всего-с, умный разговор от ученых людей и приятная компания. (Садится у письменного стола.)
Корпелов лежит на диване с книгой в руках.
Грунцов(садясь у среднего стола). Пока до чаю, об чем же мы спорить будем с вами, барышня?
Евгения(садясь к столу с другой стороны). Ни об чем и никогда. Я рта не разину.
Грунцов. Я утверждаю, что вы меня завтра поцелуете.
Евгения. Что вы, с ума сошли? С чего вы выдумали?
Грунцов. На фунт конфет!
Евгения. Вы проигранные-то отдайте прежде!
Грунцов. На фунт конфет!
Евгения. Утешайте, утешайте себя! Так в вашем воображении и останется.
Грунцов. На фунт конфет!
Чепурин. Паре интересное.
Евгения. Ты-то что? Ты не хочешь ли пари подержать?
Чепурин. Нет-с, я проиграю, потому что от вас не смею надеяться.
Евгения. Да, я знаю, от кого ты надеешься; ты ведь в Наташу влюблен.
Наташа входит и останавливается у двери.
Чепурин. А от них тем более не ожидаю.
Евгения. Почему же тем более?
Чепурин. Сказать-с?
Евгения. Скажи.
Чепурин. Потому что у них есть любовник.
Корпелов. Чепурин, быть тебе нынче битому.
Евгения. Молчи, безобразный! Что ты говоришь!
Наташа входит.
Корпелов, Чепурин, Грунцов, Евгения и Наташа.
Наташа. Он правду говорит. Здравствуйте, господа! (Садится у стола между Грунцовым и Евгенией.)
Евгения. Да как же он смеет любовником называть?
Наташа. А как же назвать-то? Конечно, любовник. Чайку бы поскорей, устала; а денег не принесла, дяденька, подождать велели.
Корпелов. Не печалься, денег добудем; у меня есть в запасе старый товарищ, Матвей Потрохов. Богат, как Крез, а главное, сам навязался: «Приходи, говорит, когда нужно будет; мой бумажник всегда открыт для тебя». Надо ему сделать честь, занять у него! А вот ты нас словечком-то ушибла немножко.
Наташа. Каким словечком? Любовник? Что ж, дело очень обыкновенное. Кабы мы были барышни как следует, так об нас и честней бы говорили. Барышни-то как замуж выходят? Придет в дом сваха, запрется с маменькой и шепчутся, потом маменька с папенькой запрутся и шепчутся, потом по всему кварталу шепот пойдет. Все шепчутся, а барышня ничего не знает, сидит в зале и на фортепьянах играет.
Чепурин. Все это так точно-с.
Наташа. Потом снарядят старух разузнавать, каков человек; те всю подноготную выведают. Потом жених станет ездить в дом, благословят образом; а барышне останется только ходить, обнявшись с женихом, да поминутно целоваться. И чем больше народу смотрит на них с улицы, тем лучше.
Чепурин. Все это верно-с. Еще у окон-то соседи подмостки сделают, скамеек из своих домов натаскают да считают, сколько раз поцеловались: «Нынче, говорят, столько, а вчерась столько-то»; да спор из этого подымут.
Наташа. А мы с тобой, Женечка, должны сами женихов выбирать; а ведь для этого нужно познакомиться, видаться почаще, говорить по душе. Ну вот и пошел разговор, что любовник. А все дяденька виноват.
Корпелов. Коли не кто другой, так, должно быть, я; надобно же кому-нибудь быть виноватым.
Наташа. Плохо за нами смотрите, никогда не побраните нас, коли мы ленимся работать, – позволяете из дому уходить, куда нам угодно.
Чепурин. Это действительно с вашей стороны упущение, и никак нельзя вам за это чести приписать, потому как вы в доме живете заместо старшего.
Корпелов. То-то и есть, что не старший, а заместо старшего; я и на свете-то живу не человеком, а заместо человека. Я и на службе-то был заместо кого-то, потому что служил исправляющим должность помощника младшего сверхштатного учителя приходского училища. Прослужил я целых три месяца, вышел в отставку и аттестат два раза терял, и живу теперь по копии с явочного прошения о пропавшем документе. Признаться вам сказать, друзья мои и сродники, уж начинаю я сомневаться, сам-то я не копия ли с какого-нибудь пропавшего человека.