И так дико казалось это огромному большинству еврейской религиозной ортодоксии, что с новым веянием, поначалу, в догерцлевские времена, даже почти не боролись. Просто игнорировали. Считали, что скоро пройдет эта глупая мода. Но сионизм рос и развивался, несмотря на все трудности. Ну захватывал бы он только безбожников — было бы не так страшно. Их, светских евреев, было еще относительно немного. И смотрели на них как на потенциальных выкрестов. Так может и неплохо, если у них пробудились хоть какие-то еврейские чувства. Но беда была в том, что сионистская зараза распространялась и среди религиозных евреев. И тут уж ортодоксия готова была биться насмерть! Для такого дела хасиды даже оставили свои вечные споры с миснагидами (литваками)[58].
Все шло в дело для борьбы с сионистами. И печатное слово, издавна уважаемое евреями, благо они почти все были грамотны (на идиш). И странствующие проповедники, доводившие верующих до экстаза. И бойкот, экономический и моральный. Прямых призывов к физическому насилию все-таки не было. Но в жизни случалось и такое. В Одессе религиозные сионисты стали в конце концов группироваться вокруг отдельной синагоги «Явне».
Конечно, светских сионистов это меньше касалось — до них было труднее дотянуться. Но они и меньше интересовали антисионистскую ортодоксию. Не у светских, а у религиозных сионистов, еще немногочисленных, был выход на патриархальные еврейские массы.
Особенно накалилась обстановка в 1899 г. Жил тогда в Киеве доктор Мандельштам, человек известный всему городу как хороший глазной врач. А в еврейских кругах знаменитый и за пределами Киева как один из старейших сионистов. В описываемое время — сподвижник Герцля и его личный друг. Человек он был нерелигиозный и вред, наносимый антисионистской ортодоксией, понимал.
В 1899 г. он опубликовал «Открытое письмо», где прямо утверждал, что настоящий еврей только тот, кто придерживается сионистских взглядов. А противники сионизма вообще не евреи, они хуже выкрестов. На ортодоксов это произвело такое же действие, «как камень, брошенный в осиное гнездо» (по выражению самого Мандельштама). И они ринулись в контратаку.
Есть в Литве город Каунас (Ковно). И есть у этого города пригород Слободка, славившийся тогда своей ешивой. Это была твердыня ультра-ортодоксального еврейства. Вот там-то, в Слободке, еще до письма Мандельштама, организовалась знаменитая в те годы «Черная Канцелярия» (или «Черное Бюро»), как называли эту контору сионисты. Это был главный штаб борьбы с сионизмом. Заправлял всем там энергичный и деятельный рабби Липшиц. Ему удалось создать для этой цели специальный фонд. Туда вносили пожертвования столичные «гвиры» (господа) — богатейшие евреи, купцы первой гильдии из Москвы и Петербурга, хасиды и миснагиды.
И вот задумали в «Черной Канцелярии» опубликовать резкий ответ на открытое письмо Мандельштама. И подписать его должны были авторитетнейшие миснагидские раввины и хасидские цадики. И, кроме того, призвать на помощь столичных гвиров. От этой публики на сей раз требовались не деньги. И не только подписи. Им предоставляли возможность продемонстрировать и еврейское благочестие, и российский патриотизм. Т. е., намекнув на неблагонадежность сионистов, настроить против них российские чиновничьи верха, особенно цензуру. Ожидалась и поддержка кое-кого из светских евреев.
Но все сорвалось! Как раз тогда перешел в слободкинскую ешиву новый ешивебохер. Из благочестивой семьи и с прекрасными рекомендациями из предыдущих мест обучения. Очень способный и прилежный. Рабби Липшиц оказал ему честь, дозволив по вечерам исполнять обязанности своего секретаря. А этот паренек (будущий израильский историк Бен-Цион Динур) успел, до приезда в Слободку, стать сионистом! И узнав о том что затевается, тут же дал знать об этом замысле своим ковенским единомышленникам.
А у Ковно был еще пригород — Алексота. И раввином там был видный сионист Шмуэль Яков Рабинович — участник сионистских конгрессов, хорошо знавший Герцля, представитель религиозных евреев в сионистских верхах, сионистский публицист. Стоит добавить, что рав Ш. Я. Рабинович, к его чести, выделялся относительной терпимостью к культурно-просветительной деятельности светских сионистов. Этот раввин-сионист и возглавил оппозицию «Черной Канцелярии». Он срочно дал знать самым уважаемым духовным лицам, что планируемые Липшицом действия являются доносительством властям. А такие доносы еврейское общественное мнение всегда осуждало. В итоге, готовившаяся затея «Черной Канцелярии» сорвалась. Как и последующие. «Преданный ученик» еще какое-то время помогал раввину Липшицу вести переписку, пока не почувствовал, что его начинают подозревать. Тогда пришлось уйти под предлогом нездоровья. Таков первый в истории сионизма детектив из серии «шпионские страсти».