— Пожалуйста, — сказал он. — Присаживайтесь. Располагайтесь поудобнее.
Когда он заговорил, Гидеон был удивлен второй раз: в голосе мужчины слышался сильный акцент жителя Нью-Джерси. Гидеон оглянулся на Фордиса. Заметив, что агент не намерен садиться, он решил последовать его примеру.
Дверь закрылась.
— Стоун Фордис, ФБР, — представился агент, сверкнув своим значком.
— Гидеон Кру, консультант ФБР.
Имам выглядел совершенно безразличным — казалось, что изнеможение и усталость скрыли последние следы гнева, которые оставались на его лице.
— Мистер Юсуф Али? — спросил Гидеон.
— Да, это я, — сказал имам, скрестив руки на груди и безучастно посмотрев куда-то мимо них.
Они заранее обсудили план действий. Гидеон начнет первым и будет добрым дознавателем. В определенный момент Фордис намеревался прервать его и начать задавать вопросы уже более сурово. Хороший коп, плохой коп — стандартная и уже давно избитая инсценировка, и вряд ли когда-нибудь дознаватели смогут придумать что-то лучше.
— Я был другом Рида в Лос-Аламосе, — сказал Гидеон. — Когда он обратился в ислам, он отдал мне несколько своих книг. Недавно я услышал, что он устроил в Нью-Йорке, и едва смог поверить своим ушам.
На эти слова со стороны имама не последовало никакой реакции. Он продолжил смотреть мимо них.
— Вы удивились, когда услышали о случившемся?
Наконец имам взглянул на него.
— Удивился? Да я был раздавлен.
— Вы были его наставником. Вы присутствовали, когда он читал «Шахаду», так называемое «Свидетельство веры»[29]. И вы утверждаете, что не замечали никаких признаков его растущего радикализма?
Повисло долгое молчание.
— Мне задают этот вопрос, наверное, уже в пятидесятый раз. Действительно ли я должен отвечать на него снова?
Фордис выбрал именно этот момент, чтобы вступить в разговор.
— У вас возникли трудности с ответом на этот конкретный вопрос?
Али повернулся и посмотрел на Фордиса.
— Да, в пятидесятый раз он уже вызывает затруднения. Но я все равно отвечу. Я не замечал никаких признаков радикализма. Напротив, казалось, что Чолкер не интересовался политическим исламом. Он был сосредоточен исключительно на своих отношениях с Богом.
— В это трудно поверить, — сказал Фордис. — У нас есть копии ваших проповедей. Там мы нашли критику в адрес правительства США, критику войны в Ираке и другие заявления политического характера. У нас есть и другие свидетельства касательно ваших антивоенных и антиправительственных высказываний.
Али взглянул на Гидеона.
— Вы выступаете за войну в Ираке? Вы одобряете политику правительства? — Ну...
— Здесь мы задаем вопросы, — прервал его Фордис.
— Мысль, которую я хочу донести, — сказал имам, — это то, что мои взгляды на войну ничем не отличаются от взглядов многих других верных американцев. И я такой же верный американец.
— А что насчет Чолкера?
— Видимо, он таковым не являлся. Это может шокировать вас, агент Фордис, но не все, кто против войны в Ираке, хотят взорвать Нью-Йорк.
Фордис покачал головой, а Али немного наклонился вперед.
— Агент Фордис, позвольте мне рассказать вам кое-что. Кое-что новое. Что я не рассказал другим. Хотите это услышать?
— Конечно, хочу.
— Когда мне было тридцать пять, я принял ислам. До этого я был Джозефом Карини, и я был водопроводчиком. Мой дедушка приехал сюда из Италии в 1930 году — пятнадцатилетний ребенок, одетый в лохмотья с долларом в кармане. Он совершил долгое путешествие сюда с Сицилии. В этой стране он всего добился сам, своими силами: устроился на работу, усердно работал, изучал язык, купил дом в Квинсе, женился и воспитал своих детей в хорошем, безопасном, рабочем классе. Для него это было раем по сравнению с коррупцией, нищетой и социальной несправедливостью Сицилии. Он любил эту страну. Мой отец и мать прошли по тому же пути. Нам удалось переехать в пригород — Северный Арлингтон, штат Нью-Джерси. Они были так благодарны за возможности, предоставленные им этой страной! Я тоже. Какая еще страна в мире приветствовала бы нищего пятнадцатилетнего мальчика, который не говорил по-английски, и предоставила бы ему возможности, которым неоткуда было взяться? И здесь я воспользовался теми же свободами, они позволили мне покинуть Католическую церковь, что я сделал по личным причинам, и обратиться в ислам, уехать с запада и, в конце концов, стать имамом этой прекрасной мечети. Это было возможно только в Америке. Даже после 11 сентября к нам, мусульманам, наши соседи продолжили относиться с уважением. Мы были так же напуганы теми террористическими нападениями, как и все остальные. Но на протяжении многих лет нам разрешалось беспрепятственно исповедовать нашу религию.
29
Шахада (араб. букв. «