— Никто не может догадаться заранее,— согласился Шейни. Он услышал, что на их этаже остановился лифт и в коридоре зашумели.
— Кажется, подходят мои люди. Спасибо за помощь, миссис Конрад. Вы многое для меня прояснили,— Шейни вышел в коридор.
— Очень рада,— улыбнулась она и спросила с жадным любопытством: — Что вы собираетесь делать? Если нужно, я могу войти с вами. Может быть, я...
— Спасибо, миссис Конрад, не надо,— твердо ответил Шейни.— Эта комната останется опечатанной, пока полиция не закончит расследование.
Вслед за полицейскими он вошел в комнату и закрыл за собой дверь,— не хлопнув, как, улыбнувшись, подумал Шейни, но плотно закрыв ее перед носом миссис Конрад.
Сержант Дейч и Гарроуэй принесли с собой чемоданчики, очень похожие на саквояжи врачей. Дейч, коренастый пожилой человек, поставил чемоданчик на пол и чуть насмешливо взглянул на Шейни.
— Я все еще не могу понять, зачем вы нас позвали, Шейни. Я ведь сказал вам по телефону...
— Сейчас мы с вами должны забыть о записках самоубийц,— быстро сказал Майкл,— и только после этого заняться расследованием. Естественно, все мы представляли себе ход событий в свете этих записок. Если бы записок не было, вам вчера пришлось бы выполнить намного больше работы... Сержант, я хочу, чтобы вы проверили отпечатки пальцев по всей квартире. Вы были вчера здесь и знаете, где могли оставить отпечатки ваши люди. К тому же у вас в управлении есть их отпечатки. Я хочу знать, не было ли здесь за последние три недели кого-то еще... Особенно вчера вечером. Не было ли кого-то в спальне и на пожарной лестнице, когда я ломился в комнаФу.
— Но около двух часов ночи шел дождь,— напомнил Дейч.— Мы ничего не увидим на пожарной лестнице.
— Майкл думает, что в квартире был кто-то третий,— засмеялся Рурк,— и этот третий уговорил женщину выпить яд, а потом вставил ствол дробовика в рот Ламберту и нажал спусковой крючок.
— Послушайте,— горячо заговорил Дейч.— Прошлой ночью я проверил это ружье. Я видел отпечатки пальцев на стволе, установил угол, под которым он держал руку, и даже нашел отпечаток большого пальца ноги на спусковом крючке.
— Никто не пытается вас упрекать,— терпеливо сказал Шейни.— Вчера вы не тратили время даром и сделали дюжину вещей, которым вас обучили в полицейской школе. Но меня интересует кое-что другое. Например, пятно на ковре в том месте, где Ламберт вчера пролил коктейль. Я хочу убедиться, что в этой жидкости тот же цианид, которым отравилась женщина. Проверьте каждую книгу в спальне, проверьте вещи, что бросил там Ламберт, и одежду, в которой он пришел. Проверьте все карманы и отвороты манжет, вплоть до частичек пыли и крошек, которые вы там найдете. Буквально все, что может рассказать нам, что за птица этот Ламберт.
Молча кивнув, полицейские принялись за дело.
Шейни стал осматривать комнату. Он заметил, что черная шляпа и шелковые перчатки все еще лежат на столике у двери — на том же месте, где он видел их вчера вечером.
Майкл подошел к спальне, в которую до сих пор еще не заходил. Окно было плотно закрыто, кровать аккуратно застелена. В ногах кровати лежали темный костюм, белая рубашка, галстук-бабочка и мужское белье. Их явно положил сюда покойный Ламберт, когда переодевался в пижаму. Шейни повернулся к открытой двери шкафа. Там не было ничего, кроме ночной рубашки из тонкой прозрачной пунцово-красной ткани и халата. Внизу стояла пара легких комнатных туфель того же цвета.
Увидев эти вещи, Рурк выразительно присвистнул.
— В полицейском рапорте такого не было! Эти яркие вещицы очень украсят мой очерк. Теперь ясно, что парень успел переодеться и был готов к действию. Но почему она не переоделась?
Шейни пожал плечами.
Он вернулся в гостиную и, немного поколебавшись, взял телефонный справочник Майами-Бич. На полях рядом с фамилией Натан была карандашная отметка. Нахмурившись, Майкл вытащил из кармана листок бумаги и сравнил номер в справочнике с тем, который дала ему мисс Мейхью.
Сомнений не было: с тех пор, как Роберт Ламберт поселился в этой квартире, он каждую пятницу звонил в квартиру Натанов, и каждый раз, примерно через полчаса после звонка, Эльза Натан входила в его дверь.
Старому Эли, с гримасой подумал Шейни, все это совсем не понравится. Если окажется, что это действительно вещи его дочери... Но, черт возьми, кому же еще могли они принадлежать? Придется попрощаться с пятьюдесятью тысячами.