– И не подумаю. – Я скрестила руки на груди.
Я не верила в простые совпадения.
– Яна, Марина попросила тебя зайти к ней. – Француа прервал наш cпор, грозящийся превратиться в очередной рабочий скандал.
Я кивнула, бес слов прощаясь с обоими, и поспешила к подруге. Лаборатория патологоанатома располагалась в подвале. В первый месяц нашей сплоченной работы, я с Мариной разговорилась и крепко сдружилась. Марина единственная разговаривала со мной на русском языке. И я была ей за это благодарна.
Быстро спустившись, я открыла знакомую металлическую дверь и вдохнула трупный запах, имеющий примеси нафталина и чего –то еще, пока не опознанное моему носу.
– Я нашла глаза. – Сообщила мне Марина.
– Где?
Я подошла к трупу. Марина успела накрыть тело несчастной белой простыней. Подруга сняла медицинскую маску и перчатки, в которых проводила предварительное вскрытие.
– Не удивительно, что вы не смогли их обнаружить с первого раза. Убийца наполовину вырезал в молочных желез небольшие круговые отверстия и опустил туда глаза, пришив их к телу неровными швами, используя не стерильные инструменты, а самую обычную нитку черного цвета и иголку. Он торопился и решил после последнего стежка не отрывать иголку от нитки, оставив ее в теле убитой.
Я поморщилась. Слышать все подробности непросто, а увидеть их воочию, вдвойне жутко.
– Пошло ли заражение кожи?
– Нет. – Марина посмотрела на меня. – Не успело. Вы пришли с Людовиком к единому мнению?
– Нет. Он утверждает о новичке –убийце, набивающем руку на убийствах невинных, слабо сопротивляющийся давлению со стороны жертв. Я же склоняюсь больше к убийце – профессионалу.
– С одной стороны убийца действует как профессионал, обладающий неплохой фантазией, пусть и не без изъянов. С другой же стороны опытный убийца не стал бы оставлять иголку, не имеющую отпечатков пальцев в теле жертвы. Неровные швы могут говорить о непрофессионализме, правда, отрезанные части тела таких изъянов не имеют.
– А что если этот человек сначала продумал все преступление до мелочей, после содеянного расчленил тело, но не имел должного опыта в налаживании швов?
– Возможно. – Согласилась с моим рассуждением Марина.
Я посмотрела на лежащее передо мной тело. Марина постаралась максимально близко, и в то же время осторожно, соединить расчлененные части тела с туловищем. На туловище не оказалось посторонних порезов, отсутствовали синяки, гематомы и ссадины. Девушку никто не избивал. Меня пробирал небольшой озноб, когда глаза непроизвольно возвращались к молочным железам, из сосков которых на меня смотрели полные ужаса глаза. Я про себя поблагодарила убийцу, что он после совершенного преступления вернул одежду убитой на ее законное место.
– Органы на этот раз все на месте? – Поинтересовалась я.
Марина утвердительно кивнула.
– Ничего не удалено. Однако на спине я заметила свежий шов.
– Его оставил наш убийца?
– Нет. Шов был сделан незадолго до смерти.
– Это нам что–то дает?
– Фактически ничего.
Вынужденная беспомощность, медленно пробирающаяся к моим мыслям, бесила меня. Я озадачилась. В моей голове зарождались вопросы, не имеющие пока ответа. Могли ли девочки прийти в кафе специально? Допустим, но как они могли узнать, что я сегодня буду находиться именно там? Почему они выбрали кафе? Пришли ли они всей группой или лишь ее частью?
– Жаль, что это не самоубийство. Было бы намного проще. – Не удержалась я и высказала свое предположение.
– Наверное, однако, самоубийца не стал бы расчленять себя и пришивать глаза к своим молочным железам.
– Без анестезии, возможно.
– Даже если он принял бы анестезию, Яна, при сильной потери крови самоубийца умер бы при первом или втором расчленении очередной части собственного тела. Отмену потери крови еще никто не отменял. Твоя настойчивость не отрекаться от твоих мыслей, пусть даже и самых непутевых, просто поражает.
Людовик появился в лаборатории, заставляя нас прервать развивающийся деловой разговор. У моего напарника отсутствовали базовые манеры этикета. Он редко стучал и спрашивал разрешения войти или присоединится к уже начавшемуся без него разговору. Ему казалось, будто все, что происходило до его появления, не имело весомости и значимости. Он мог спокойно прервать разговор, переводя его в другое, нужное лишь ему, русло. Сегодняшний день не стал для напарника исключением.
– Нашла глазки?
Марина кивнула и указала на молочные железы убитой. Людовик неотрывно смотрел на пришитые к молочным железам глаза. Он молчал пару минут.
– Оригинально. Такого я еще в своей практике не видел. – Заключил он, продолжая бегать своими зрачками по неровным швам и иголке, свисающей с правого соска жертвы.