– Я не говорю, что умру в больнице Бельвю, если буду там, – сказал он. – Я сказал, что умру там. Я сотни раз проверял свои цифры и расчеты, и в них нет ни единой ошибки. Это правда, и, как выяснил Джернингем, нет способа избежать судьбы.
– Все это – явный абсурд, – воскликнул я. – Предсказание будущего может быть, в лучшем случае, лишь догадкой. Точное предсказание, на которое ты претендуешь, невозможно.
– Ты не сможешь достать белого кролика из шелкового цилиндра, – ответил он, – но это может сделать любой третьесортный фокусник. Невозможно услышать музыку, исполняемую на расстоянии тысячи миль, но каждый школьник со своим самодельным радиоприемником ежедневно совершает этот подвиг. Открытие, сделанное Бобом и мной – это всего лишь небольшой шаг вперед, очень небольшой шаг вперед по сравнению с обычными математическими и механическими знаниями, и это открытие может быть повторено любым человеком с мозгами Джернингема. Если такой человек не появится, проблема будет решена с помощью серии небольших шагов, медленно и кропотливо предпринимаемыми людьми с меньшим уровнем интеллекта. Развитие может занять несколько сотен лет, но рано или поздно оно наступит. Два важных шага в этом процессе уже сделаны и используются в повседневной жизни. Однако, думаю, мне лучше вернуться к началу и описать тебе весь путь.
Он откинулся на спинку кресла, закурил сигару и задумчиво стал изучать клубы дыма.
– Во время твоего последнего курса в колледже мы с Бобом Джернингемом довольно близко сдружились, – начал он, – но по-настоящему сблизились только на следующий год. Я занимался довольно продвинутой работой по трансцендентальным функциям, и это привело нас к сотрудничеству, поскольку некоторые из его работ были довольно тесно связаны с моими. Чем дольше и ближе я его узнавал, тем больше ценил качества его ума. Он, несомненно, был самым выдающимся человеком своего поколения. Эйнштейн – школьник по сравнению с Джернингемом. В дополнение к своим огромным математическим способностям, он обладал практическими способностями в области механики, близкими к гениальности.
По прошествии года мы стали ещё более близкими друзьями, и когда я окончил университет, он настоял, чтобы я остался в университете еще как минимум на два года и занимался исследовательской работой в области математики по некоторым проблемам чистой математики, которые он хотел решить. Я почти исчерпал свои средства, но у Джернингема, казалось, было полно денег, и он предложил взять на себя все расходы и платить мне довольно хорошую зарплату, если я буду работать над его проблемами. Он был достаточно добр, чтобы сказать, что, по его мнению, мои способности будут стоить того, что он потратит на меня. Короче говоря, я остался.
Я не очень много узнал о конкретной проблеме, над которой он работал, но кое-что из того, что он дал мне для проработки, было весьма настораживающим. Он собирал и каталогизировал массу данных, на основе которых строил кривые и производил расчеты, обычно в полярных координатах, и предоставлял мне разбираться с ними. Иногда мне требовалось три месяца, чтобы получить нужную ему кривую. Когда я заканчивал работу, он проверял ее в течение нескольких минут и иногда указывал пальцем на ошибку, для исправления которой требовался ещё месяц тщательных проверок и пересчетов.
Я потратил два года на подобную математическую халтуру, прежде чем он счел нужным допустить меня к объекту своих исследований. Это был не что иное, как инструмент, позволявший ему вычислять и предсказывать будущие события.
– Такой идеи было бы достаточно, чтобы доказать мне, что он совсем рехнулся, – перебил я.
– Да? – сухо заметил Уоллес. – Ну, мне это не доказало ничего подобного. Это доказало мне просто величие и гениальность этого человека. Почему ты так уверен, что будущие события невозможно просчитать?
– Главным образом потому, что этого никогда не делалось.
– Это делалось очень много раз. Ты никогда не слышал о предсказании затмений?
– Затмения легко предсказать, – возразил я. – Все, что необходимо, – это рассчитать движения определенных небесных тел, следующих определенным и хорошо известным законам. К тому же их не делает машина.
– Всё подчиняется определенным законам, хотя многие из них не очень хорошо известны, – ответил он, – и единственная причина, по которой затмения не предсказываются машиной, заключается в том, что они так редки, что было бы неэкономично заставлять робота выполнять эту работу. Что касается механических вычислений, то ты, конечно, прекрасно знаком с арифмометрами и другими видами механических калькуляторов. Еще тогда, когда ты учился в колледже, была известна и широко использовалась гораздо более сложная машина, чем предсказатель затмений. Я имею в виду анализатор гармоник.
– Это совершенно другое, – возразил я. – Анализатор гармоник ничего не предсказывает, он просто берет сложную кривую и разбивает ее на множество простых гармонических кривых, которые, объединяясь, образуют исходную кривую, загруженную в него.
– И все же это робот, работающий на принципах, противоположных принципам предиктографа Джернингема, – ответил он. – Ты, конечно, понимаешь, что, когда есть возможность создать машину, способную анализировать или разбивать на составные части сложную кривую, должно быть, и на самом деле так и есть, легко сконструировать машину, обращающую процесс вспять и берущую несколько простых кривых и объединяющую их в одну сложную кривую. Такую машину сконструировал Джернингем. Именно на этом принципе построен прибор для предсказания приливов в гидрографическом управлении Вашингтона.
– Что это за машина? – спросил я.
– Это робот, точно и достоверно предсказывающий приливы и отливы в любую дату в любом порту мира на двадцать лет вперед, – ответил он. – На самом деле это относительно простая задача. Существует лишь несколько переменных, влияющих на приливные движения, и законы их изменения хорошо известны. Джернингему было очень легко создать машину, берущую кривые, отражающие скорость изменения этих переменных, и объединяющую их в кривую, показывающую время и высоту прилива в любом порту, о котором ей были бы предоставлены данные. В этой машине нет ничего загадочного, она используется ежедневно.
– Для меня это новость, – сказал я.
– Машина такого типа была первой и самой простой из машин, сконструированных им, – продолжил Уоллес. – Его следующий проект был основан на несколько ином механическом принципе и чем-то напоминал тот, о котором недавно объявил Массачусетский Технологический Институт. Ты, вероятно, читал об этом, газеты пестрели заметками на эту тему.
– Я кое-что читал про это, но не могу утверждать, что всё понял, – ответил я.
– Это великолепная механическая работа, – сказал он, – и её принцип несложно понять. Устройство состоит из нескольких электродвигателей с регулируемой частотой вращения, скорость которых регулируется прикрепленными к ним рычагами, заканчивающимися стрелками. При перемещении указателя, прикрепленного к рычагу управления двигателем, вдоль кривой, построенной на шкале, скорость вращения двигателя изменяется в соответствии со значением ординат кривой. Если у вас есть оператор для каждой кривой, которую вы используете, каждый оператор может изменять частоту вращения одного из двигателей в соответствии с ординатами кривой перед ним. Таким образом, у вас будет несколько двигателей, каждый из которых работает со скоростью, пропорциональной значению ординат различных кривых. Необходимо синхронизировать движения операторов таким образом, чтобы значение абсциссы каждой кривой было одинаковым в любой момент времени. Ты понял?