Золотоискатель подозрительно мерит Кирилла взглядом, словно проверяя его на крепость, и басит:
— Это еще что за оглобля? Тоже выпить интересуешься?
Кирилл плотно сжимает губы.
— Вас, папаша, давно не били?
— Цыть ты, хомут! — незлобиво огрызается фартовый. — Помолчи, беседу портишь...
Майка встает между ними и, толкая в грудь фартового руками, быстро-быстро говорит:
— Как не стыдно, гражданин! Мешаете работать. Пьяный. Идите на место.
Золотоискатель вдруг прижимает корявым пальцем Майкин нос.
— Би-би, рыженькая.
И, не торопясь, тяжелой развалкой уходит.
— По морде бы ему съездить, — цедит Кирилл. — Гад!
— Ладно-ладно, — успокаивает его Майка. — Этого еще не хватало.
Настроение испорчено. Не хочется ничего делать, и я через силу заставляю себя вежливо обслуживать пассажиров.
За полчаса до посадки в Омске мы заканчиваем возню с подносами. Остается только запломбировать контейнеры.
— Мишу позови, — говорит Майка Кириллу.
Ребята из сборной играют в подкидного. У них весело. Михаил появляется улыбающийся.
— Ну, к-как вы тут живете? К-как там Клава? Она с-совсем испортилась... На письма не отвечает, с-са-ма не пишет.
— Хорошо, Миша, — за всех отвечает Майка. — Она у нас в начальницах, И скучает о тебе. Правда, правда, не веришь?
Михаил улыбается. У него загорелое, обветренное лицо. Воротник спортивного свитера плотно прилегает к шее, и сам он весь плотный, крепко сбитый.
— Летим к вам в-выступать. Если повезет н-на сибирском льду, поеду за границу. А вообще устал. Набегался. По дому соскучился.
— Конечно, — говорит Майка. — Ты уж месяца четыре дома не был.
— Да... Совсем от Сибири отбился.
— А мы про тебя в газетах читаем, — говорю я.
— Да особенно-то п-пока гордиться нечем. П-пер-вым редко п-прихожу. Не в-везет.
— Хочешь чаю? — предлагает Майка.
Мы летим на высоте 10 тысяч метров. Это видно из путевой информации, которую нам выдает через каждый час бортрадист. За бортом шестьдесят пять градусов ниже нуля. Наша скорость сейчас тысяча километров в час. Так бывает всегда, когда летишь на восток, домой. Попутные ветры дуют в спину корабля. Они наша третья турбина.
Самолет ввинчивается в густой ночной бархат, а далеко-далеко впереди небо чуть светлее. Там рассвет, там оправленная в темноту дрожит капля какой-то звезды.
Михаил отворачивается от иллюминатора.
— Знаете, как вон та звезда называется? С-сатурн. О-он в с-созвездии Водолея. Во второй половине м-марта с-совсем ярко светить станет.
— Ты где это астрономии набрался? — спрашивает Кирилл.
— Л-летаю часто. От н-нечего делать з-звезды учу.
— Бросай, Мишка, коньки, иди в планетарий, — подсказывает Кирилл.
— А ты в-все т-такой же б-баламут, Кирилл?
— Все такой же, Миша, — подхватывает Майка.
— М-молодец... Далеко п-пойдешь... Я в М-моск-ве позавчера в театр ходил. П-про вас п-пьесу смотрел: п-про стюардесс, «104 страницы про любовь». Не видели? Так себе... Вы совсем д-другие. Посмотрите, т-точно говорю...
За иллюминатором все ближе и ближе рассвет.
— Пошли на с-с-снижение. — Михаил трясет пальцем в ухе. — Никак н-не п-привыкну, к-как на посадку, т-так уши закладывает.
Кирилл научно обосновывает, в учебно-тренировочном отряде запомнил:
— Вестибулярный аппарат, значит, барахлит.
— У с-самого т-тебя вот здесь 6-барахлит, — смеется Михаил. — Омск с-сейчас. Я там бегал. Первое м-место занял.
На щитке вызова бортпроводников вспыхивает лампочка.
Это из пилотской кабины. Наверное, воды просит экипаж. Майка открывает лимонад и идет в нос корабля. Под крылом в красноватом свете зари виднеются огни Омска. Самолет начинает разворачиваться.
— Я пойду на свое место, — говорит Михаил. — Еще наговоримся. В-все равно п-привязываться заставите.
Мы не обращаем внимания на долгое отсутствие Майки. А самолет снова и снова ходит кругами. Кирилл прикидывает, шелестя накладными:
— У меня здесь надо сдать тонну почты и двадцать мест груза. Хоккейные клюшки везу. Не принимают нас, что ли? Еще разворачиваемся.
Возвращается Майка. Манит меня в духовой отсек глазами, и я сразу замечаю, что она чем-то встревожена.
— У нас шасси не выходит, — шепчет Майка. — Если что — садимся на брюхо. Командир приказал привязать пассажиров ремнями.
— Опять сплетничаете? — говорит Кирилл. — И как вам только не надоест! Хотя бы в курс дела ввели. Я тоже хочу...
Стараясь быть спокойной, я тихо говорю Кириллу:
— У нас заело шасси. Иди в первый салон привяжи ребят ремнями.
Кирилл замирает на месте, удивленно моргает.
— Иди-иди. Скорей. На брюхо будем садиться.