Сейчас Роман со скоростью около сорока километров в час приближался к вклинившемуся на территорию, считавшуюся хорватской, сербскому селу под названием Войковичи. Считали так где-то в далеких от вонючих окопов, безумных атак в рост на пулеметы и густо пахнущей людской крови штабах с лакированными паркетными полами и чистыми уютными кабинетами. Там служили пахнущие дорогим одеколоном элегантно одетые, лощеные офицеры, представлявшие себе войну в виде аккуратно выведенных на картах стрелок. Они привыкли ужинать в ресторанах, а ночи проводить с настоящими женщинами, отдающимися им добровольно или за деньги, а не с дрожащими от страха и отвращения под дулом автомата селянками, пропускающими через себя уже десятого «освободителя». Для них война шла в кабинетах, они считали себя ее богами, а для исполнения рожденных ими замыслов существовали другие люди — чернорабочие, те, что копошась в крови и дерьме, воплощали их решения в жизнь. Очередная стрелка, начерченная карандашом такого «вояки» забросила сегодня Романа к этому недавно ставшему сербским селу.
— Командир, связь со штабом.
Сидевший справа невысокий жилистый парень толкнул его в плечо, протягивая сорванные с головы наушники старенькой советской рации Р-105.
— Джокер-раз, ответил, — прижав к уху скользкий от пота теплый наушник и поднеся к губам гарнитуру, выдохнул Роман, по-немецки.
С разговорным хорватским были проблемы, первое время он вообще не представлял, как будет общаться с местными, пока к немалому удивлению не выяснил, что практически все его однополчане вполне свободно чешут по-немецки, а если добавить к этому оказавшийся интернациональным языком общения русский мат, то лингвистическая проблема и вовсе снималась. Сам Роман неплохо изучил язык дойчей еще в пору золотой юности, когда великая и могучая советская держава готовилась навалять всему западному миру в целом и Федеративной Республике Германия в частности, и, соответственно, на совесть обучала языку вероятного противника кадры своих спецподразделений. Вот и пригодилась изученная когда-то чужая речь. Не там, правда, где планировалось, но уж что бог послал, извиняйте, бананьев нема…
По равнодушному холодному эфиру долетела частящая и запинающаяся скороговорка командира бригады:
— Джокер, где находитесь, доложите обстановку!
— Сорок восьмой квадрат, девятка ближе к двойке по улитке, — злорадно улыбнувшись без запинки, выдал Роман.
Он никогда не упускал случая лишний раз поиздеваться над не имевшим даже намека на военное образование комбригом, выдвинувшимся на эту должность благодаря несгибаемым политическим убеждениям, а вовсе не полководческим талантам. С удовольствием послушав несколько секунд недоуменное молчание, воцарившееся в эфире, командир видимо соображал, что это за двойка с девяткой, с чем их едят и причем здесь собственно непонятная улитка, он все же пояснил нарочито уставшим тоном: