Реальный состав сотрудников американских технологических компаний мало похож на это. Программирование и инженерная работа остаются – и с большим перевесом – мужскими областями. Несмотря на многолетнюю пропаганду «женщин в СТЕМе» (STEM – Science, Technology, Engineering, Mathematics – точные науки), процент коренных американок в этих областях не вырос за двадцать с лишним лет моих личных наблюдений. Среди инженеров и программистов скорее встретишь индийских, восточноазиатских и русскоязычных женщин, чем белых американок, а уж черных американок в этой сфере и вовсе ничтожно мало. В самом «Симботике» по мере его роста процент афроамериканцев на инженерных должностях не увеличивался, а даже падал в последние годы. И дело тут не в расовой дискриминации. «Симботик», в отличие от многих других компаний, не бежал впереди планеты всей, выполняя принципы «позитивных мер выравнивания» или «многообразия», но и явной расовой или гендерной дискриминации я здесь тоже не наблюдал.
Однако, несмотря на пропаганду «многообразия» и программы «позитивного выравнивания», социальные и культурные препятствия для афроамериканцев в хайтеке остаются серьезными, а их присутствие в этой области – минимальным. В последние годы процент иностранных специалистов в технологических компаниях (в первую очередь, опять же, из Южной и Восточной Азии и из бывшего советского блока) рос еще быстрее, порой переходя в доминирование. Если бы всех иностранных специалистов вдруг исключили, почти все софтверные проекты США тут же встали бы и вскоре закончились бы провалом.
Я подождал еще некоторое время, но никакого поощрения со стороны руководства компании так и не последовало. Работу всей моей команды и мою лично, очевидно, воспринимали как нечто само собой разумеющееся. Тот факт, что она буквально вытащила «Симботик» из почти безнадежной ситуации, был очень быстро забыт. Через пару месяцев я попросил Рика о встрече и сказал ему прямо: я ожидаю поощрения – более чем заслуженного – или буду думать о скором уходе. Рик принял это к сведению и сказал, что хотел бы регулярно встречаться со мной лично для обсуждения разных идей и ситуации в компании. В последующие недели мне устроили несколько встреч с другими вице-президентами. Новый руководитель отдела кадров, приведенный Риком на время из «Си-энд-Эс», поинтересовался, как бы я отнесся к работе в команде Элизабет – под ее руководством, – намекая, что в этом случае можно ожидать и повышения. Я вежливо, но твердо отказался.
В течение нескольких месяцев по-прежнему ничего не менялось. По плану наши регулярные встречи с главным боссом должны были происходить раз в две недели, но часто отменялись из-за других срочных дел, требовавших присутствия Рика, так что в реальности мы общались реже чем раз в месяц. Мы обсуждали перепланировку палет, а также мои идеи по улучшению координации ботов и повышению плотности хранения товаров. Рик иногда просил объяснить ему, как именно работает та или иная из главных компонент нашего софта, в чем их основные проблемы, и предлагал свои идеи, иногда весьма здравые, иногда наивные. В конце 2018 г. я еще раз поставил вопрос ребром: если моя работа не будет отмечена заслуженным повышением, мне придется уйти. Рик помнил наш предыдущий разговор и сказал, что примет решение в ближайшее время.
Уже на следующий день я получил новую должность: директор по разработке алгоритмов. В круг моих обязанностей теперь входили не только вопросы, связанные с палетизацией, но и координация исследований и написания рабочего софта по распределению задач для ботов, их маршрутизации, повышению плотности хранения и других ключевых задач по улучшению работы нашей системы. Фактически я уже вовсю занимался некоторыми из этих вопросов в течение большей части 2018 г., так что ни одно из направлений не было для меня незнакомым. Я получил также прибавку к зарплате – меньшую, чем рассчитывал, но пока достаточную, чтобы оставаться в «Симботике». Я стал заниматься тем, в чем неплохо разбирался; тем, что было очень интересно мне самому и крайне важно для всей компании. Мой уход из «Симботика» откладывался в очередной раз.