К последней неделе перед Рождеством рекрутер был оптимистично настроен в отношении «чашечников» и ожидал от них предложения для меня в ближайшие дни. Однако как-то раз он позвонил и, почти извиняясь, рассказал про еще один вариант, который мог бы быть мне интересен, – проект автоматизации складского хозяйства в корпоративной исследовательской лаборатории. Эта работа, так же как и с чашками Петри, была связана с алгоритмами обработки изображения. Рекрутер попросил меня заполнить техническую анкету – таков был первый этап собеседования. Да, он тоже считал, что этот вариант, скорее всего, не понадобится, но все же, если мне не трудно… Я заполнил и отправил анкету, ответив на несколько вопросов – в основном про то, как бы я организовал процесс контроля и измерения размеров коробок, движущихся по конвейеру или укладываемых в палету, с помощью цифровой видеокамеры и процессора. Вопросы были вполне интересными, но я практически забыл про это предложение, ожидая близкого завершения переговоров с искателями микробов. Там оставалась загвоздка с зарплатой. Максимум, который они могли предложить мне, всего на несколько тысяч долларов в год превышал мой тогдашний доход. Правда, «чашечники» полностью оплачивали медицинскую страховку – весьма редкое и очень важное для Америки условие. Были сомнения, стоит ли менять шило на мыло. Но к тому дню мне уже настолько надоела текущая работа, что я готов был принять почти любое поступившее предложение.
Перед Новым годом мы с Жанной полетели на несколько дней Южную Флориду. Купание в декабрьском, все еще теплом море и велосипедные прогулки в Нейплсе, огромные стаи птиц в национальном парке Эверглэйдс и музей Сальвадора Дали во флоридском Сент-Питерсберге прекрасно отвлекли от нервного завершения года. Мы возвращались домой в середине дня 30 декабря. Утром, за несколько минут до посадки в самолет, мне позвонил глава компании с чашками Петри. Он бодро сказал, что готовый письменный оффер для меня лежит на его столе и что он отправит его экспресс-доставкой прямо сейчас. Все вроде бы обретало определенность. Новый год должен был начаться с хороших новостей.
Мы приземлились в Бостоне, и всего лишь несколько часов спустя после нашего предыдущего разговора мне опять позвонил главный «чашечник». Без утреннего оптимизма в голосе, мямля и уклончиво, он сообщил: произошла некоторая заминка, и они пока не могут выслать предложение. Но ничего, вопрос должен разрешиться в течение нескольких дней, просто надо подождать.
Больше он не объявлялся. Второго января мне позвонил рекрутер и сказал, что с чашками Петри происходит что-то непонятное. Но зато другая компания – связанная с автоматизацией складов – приглашает меня на личное интервью, им очень понравилась заполненная мной анкета. Не хотел бы я съездить туда?
Я попал на собеседование в эту компанию уже через пару дней после разговора с рекрутером. На сей раз настрой был совершенно расслабленный, я даже не стал надевать костюм и брать с собой какие-либо материалы из моих прошлых достижений. Офис «складовиков» находился на задворках индустриального парка в Вубурне, у пересечения двух крупных хайвеев – 95-й дороги (кольцевой вокруг Бостона) и радиальной 93-й, уходящей на север. Найти нужную среди множества входных дверей индустриального парка было непросто. В результате я опоздал на десять минут, что обычно считается дурным тоном. Меня встретил Ларри Свит, начальник исследовательской лаборатории, – мужчина пенсионного возраста, двухметрового роста, с белыми, слегка растрепанными волосами. Он был похож на скандинава, но, как я узнал впоследствии, его недалекие предки были из Белоруссии. Мы проговорили чуть менее часа, очень приятно, без всяких формальных тестов и каверзных вопросов. Единственным, кто, помимо Ларри, находился в офисе, был китаец Ке Фу, на вид немного младше меня. Он получил PhD в области робототехники в канадском университете, но уже несколько лет работал в США, а конкретно здесь – около года, с момента основания этой крошечной лаборатории. С ним мы тоже легко нашли общий язык, и собеседование было необременительным. Тогда я еще не знал, что Ларри и Ке станут моими лучшими коллегами на многие годы вперед.
Уже на следующий день после собеседования рекрутер позвонил мне и сказал, что лаборатория готова сделать мне оффер. Предлагаемая заработная плата на десять тысяч долларов превышала ту, что могли платить в компании с чашками Петри, и к ней прилагался единовременный бонус еще в десять тысяч. Я, конечно, согласился. Чтобы получить эту работу с более привлекательными условиями, мне пришлось затратить раз в двадцать меньше усилий, чем ту, несостоявшуюся, с поиском микробов.