Артем любил рассказывать одноклассницам услышанные от отца и Богуславского истории об удалых налетчиках - про Юнкера, про Два нагана, любил показывать им в трамваях и троллейбусах щипачей... Когда его недослушивали, он страшно обижался, хотя и не показывал виду. Впрочем, однажды парень из старшего класса, услышав обрывок очередной байки, попытался съязвить по поводу отца. Красный, как пожарная машина, Артем сбил левой боковой сваей обидчика с ног, и тот несколько дней не показывался в школе. (Токарев-старший привел сына, когда ему исполнилось двенадцать, к Юрию Евгеньевичу - хорошему тренеру по боксу, и удар у Артема был поставлен правильно...)
Артем положил удостоверение обратно в пиджак, поправил одеяло на разметавшемся во сне на узкой кровати отце и вернулся на свой диван. Улыбаясь от воспоминаний минувшего вечера, он не заметил, как заснул...
Тульский
Март 1978 г.
Ленинград, Васильевский остров.
...Варшава стоял, прижавшись спиной к стене дома на углу 12-й линии и Среднего проспекта и дожигал последней затяжкой окурок. Пять лет последней отсидки мало что изменили в его внешности и повадках - стороннему наблюдателю могло показаться, что нестарый сухощавый мужчина просто праздно щурится на слабое еще мартовское солнышко, а вор между тем лихорадочно просчитывал варианты помощи бывшему сокамернику. Сокамерника прозывали Кое-Как, и его только что с поличным взяли опера "на кошельке". Возможность помощи стремилась к нулю. Откуда-то слева под локоть Варшаве вывернулся Артур и, ожидая от вора хотя бы легкой тревоги, выдохнул:
- Тепло!
- Из носа потекло, - прокомментировал внешне спокойно ситуацию Варшава. Ловить было нечего. Артур повел взглядом: зажатый операми Кое-Как "уводил себя из весны", отчаянно сохраняя достоинство. Вариант был один - рвануться и попробовать на характере передышать сотрудников в проходняках. Но тут из рыбного магазина выскочил третий опер, довольно улыбаясь, а четвертый уверенно вел под локоть женщину, которая растерянно и громко объясняла неизвестно кому, что она пережила и перечувствовала за последние десять минут. Оперативник, в котором Варшава с тоской узнал Витю Андреева, потерпевшую, разумеется, не слушал, но поддакивал и настойчиво вел под руку в нужном направлении.
Взгляд Кое-Как пометался и начал гаснуть, видно было, что заняли его мысли приземленные, как коврик у двери: сколько денег в кармане, дадут ли позвонить до КПЗ, как скоро кореши передадут сидор в изолятор. Дорога привычная, но все равно - тоскливая, и солнышко - не в настроение.
Несколько секунд поджавшийся Артур напряженно смотрел на происходящее, наконец спросил, как выдохнул:
- Отобьем?
- Себе ребра, - по-товарищески сокрушенно вздохнул Варшава. Безнадежная решимость Артура его обрадовала, но она была тем малым хорошим, что всегда есть в большом плохом.
Артур несогласно мотнул головой.
- Не бывает так... ну, чтобы ничего. Варшава хмыкнул и посоветовал без злости, а лишь с ироничной умудренностью взрослого:
- Вот про енто и распишешь к майским в школьном сочинении как бороться и искать, как найти и не сдаваться...
Артур промолчал, внутри него нарастала куражливая дрожь так копится энергия для поступка. Варшава чувствовал изменяющуюся энергетику, но молчал.
Из ниоткуда вдруг возник и стал протискиваться специально между ними балагур и драчун Гоша:
- И что вы между мною вертитесь? - специально по-одесски весело поприветствовал он знакомых.
- Гога, пару слов! - жесткой интонацией Артур мгновенно погасил игривый настрой приятеля. Георгий посерьезнел:
- Где что не так, где маленьких обидели? Тульский мотнул головой:
- Огрызнуться и пару зубов выплюнуть - есть настроение?
- Александровские, что ли, опять напутали? - "догадался" Гоша. Артур быстро развернул его за плечи в нужном направлении и зашептал торопливо:
- Сфокусируй - Кое-Как с ментами... Въехал? Без рукопашной. Обгоняем. Ты - немой. Делаешь, как я. Тереть некогда.
Гога кивнул, не думая:
- Ну, Тульский, будем тонуть - без тебя не захлебнусь. Поперло!!!
И вдвоем они с места рванули через проходные.
До оставшегося на углу вора долетели обрывки выдохнутых на бегу фраз:
- Если тонуть, Гаврюша, то лучшая позиция - рыбья. За группу - больше дают.
- Не учи моченого!
- Не тявкай.
Варшава задумчиво посмотрел им вслед, вздохнул и побрел на 5-ю линию к знакомому банщику, в прошлом имевшему прозвище Есаул - из-за кавалерийской осанки и постоянно снисходительного тона.
Жизненный опыт показывал Варшаве, что в лучшем случае он увидит ребят к вечеру - в синь избитых.
- Ничего, - сказал вслух вор, давя в себе переживания, мусора в грунт втопчут, но ведь не покалечат...
Между тем Артур и Гоша, промчавшись по лабиринту проходных дворов (на Васильевском надо родиться, чтобы не блуждать в проходняках), осторожно выглянули из подворотни метрах в пятидесяти перед оперативниками.
Артур чуть шатнулся назад за смятую постоянными пинками молодежи водосточную трубу и выровнял дыхание.
- Все, Гога, не дыши.
Чинно и благородно они вдвоем не спеша вырулили на улицу.
...Кое-Как, уже приняв свершившееся за факт, не особо сопротивлялся, но куражился вовсю, смущая и сбивая с панталыку интеллигентски-рефлексирующую потерпевшую:
- Дамочка, вы обратите внимание - получается-то как: кошель якобы я взял, а топорщится он почему-то в левом кармане гражданина начальника!
Витя Андреев действительно подобрал скинутый кошелек за сиденьем в трамвае и сунул себе в брючный карман, и тот купеческой мошной обвис чуть выше колена. Если бы Кое-Как резанул сумку у рыночной торговки - она бы нашлась, как ответить, но сейчас Андреев придерживал за локоток особу воспитанную и думающую, работать с такими потерпевшими было и проще, и сложнее - нравственность, она штука тонкая.