Сана наклонилась ближе, её голос стал ещё тише, но в нём звучала такая сила, что он заполнял всю комнату.
– Это не дом, Сиварт. Это клетка. И всегда была клеткой.
Она выпрямилась, вздохнула, словно собирая силы, чтобы продолжить.
– Когда я наконец решилась уйти, я не знала, что найду. Лес казался бесконечным, но я шла, потому что знала, что есть что-то за его пределами. Я шла дни и ночи, пока не вышла к дороге.
Её губы дрогнули, она отвела взгляд.
– Меня нашли… они остановили машину. Они отвезли меня в место, которое называли полицейским участком. Там я рассказала всё: про деревню, про жрецов, про то, как они берут детей.
Она замолчала, её руки крепко сжали колени.
– Они сказали, что искали этих людей годами. Но у них никогда не было зацепок. Ни одного вербовщика, ни одного украденного ребёнка, который смог бы вернуться.
Сана подняла взгляд на Сиварт, её глаза блестели от слёз.
– Я искала тебя, Астрид. Всё это время. Я вернулась, чтобы забрать тебя. Но теперь я не знаю… возможно, я опоздала.
Она замолчала, позволяя своим словам утонуть в тишине. Комната казалась слишком маленькой, чтобы вместить всю боль, которую она излила.
– Нет, – произнесла она, её голос был тихим, но наполненным гневом. – Ты ошибаешься. Ты не понимаешь, что говоришь.
Сана подняла голову, её лицо выражало смесь горечи и усталости.
– Сиварт… – начала она, но та оборвала её.
– Замолчи! – выкрикнула Сиварт, её голос дрогнул, но в нём звучала непреклонность. – Это ложь! Всё это ложь!
Она подалась вперёд, её глаза пылали яростью.
– Я видела их, Сана, – её голос стал шёпотом, но этот шёпот был сильнее крика. – Я видела богов. Я чувствовала их присутствие. Они говорили со мной!
Сана смотрела на неё, её взгляд был полон боли, но Сиварт не могла этого видеть. Её собственное сознание было заполнено видениями, воспоминаниями о капище, о холодных масках жрецов, о тепле крови, текущей по её рукам.
– Эти сны, твои воспоминания… – продолжала Сиварт, её голос стал более уверенным. – Это не правда. Это искушение, Сана. Это то, чем враги пытаются нас сломить. Ты стала одной из них, ты…
Она не смогла закончить. Её голос сорвался, и она сжала зубы, стараясь сдержать слёзы.
– Я видела правду, Сана, – прошептала она, её взгляд был твёрдым, словно в них вспыхнуло что-то непреклонное. – Это они лгут, не боги.
Сана наклонилась ближе, её лицо было всего в нескольких дюймах от лица Сиварт.
– Ты сама не веришь в это, – произнесла она, её голос был мягким, но полным упрёка.
Сиварт хотела ответить, но её слова остались несказанными. В дверь громко постучали, и в комнату вошли полицейские. Они двигались быстро и уверенно, их лица оставались бесстрастными.
– Её время вышло, – сказал один из них, коротко кивнув в сторону Сиварт.
Сана встала, её лицо исказилось от боли.
– Нет, – прошептала она, но никто её не слушал. – Астрид!
Сиварт подняли на ноги, грубо, но не жестоко. Её руки всё ещё были связаны, а ноги дрожали от усталости.
– Я больше не Астрид, – произнесла она, поворачивая голову к Сане, её голос звучал глухо, но твёрдо. – И если ты предала нас, боги тебя не простят.
Сана ничего не ответила, её губы слегка дрогнули, но она не произнесла ни слова.
Сиварт вывели из комнаты, и последний взгляд, который она бросила на сестру, был наполнен горечью и гневом, застывшими в её глазах, как незаконченная молитва.
***Сиварт шагала через остатки своей прежней жизни, и каждый её шаг отзывался глухим звуком, словно эхо умирающего мира. Деревня, казавшаяся некогда непробиваемой крепостью веры и традиций, теперь была разбита на осколки.
Дома стояли пустыми, как раковины, выдутые ветром. Их стены, испещрённые трещинами, больше не защищали, а лишь напоминали о том, что даже камень может пасть под весом времени и грехов. Ставни, сорванные с петель, болтались, словно сломанные крылья птицы, которой никогда не суждено снова взлететь.
На мостовой, где ещё вчера ступали босые ноги детей, теперь лежала черная грязь, перемешанная с кровью и пеплом. Сиварт видела обломки масок, разметанные по земле, как разорванные лица тех, кто когда-то носил их с гордостью.
Тени от огней, повешенных полицейскими, отбрасывали длинные уродливые линии, скользящие по обугленным столбам. Тени напоминали когти, вцепившиеся в этот опустошённый мир, как боги, которых больше не было.
Капище, величественное и страшное в своей тишине, выглядело, как пустой трон. Камни, веками впитывавшие кровь жертв, теперь стояли немыми свидетелями конца. Даже лес, всегда живой и дышащий, отступил от этого места, оставив его голым, как обнажённую рану.