– Мы поймали радость, – сказала она тогда, её улыбка была ярче любого солнца.
Астрид вспомнила это так ясно, что на мгновение почувствовала тепло солнечного света на своей коже, даже здесь, в мрачной глубине леса.
«Как всё было просто тогда, подумала она, сжимая ткань плаща сильнее. Почему я не ценила это? Почему мне казалось, что у нас впереди целая вечность?»
Слёзы подступили к глазам, но она быстро вытерла их, продолжая свой путь. Это воспоминание было её светом, её силой. И оно напоминало ей, зачем она идёт вперёд, несмотря на страх и боль.
Астрид шла по тропе, и воспоминания о сестре то и дело накатывали, как волны, стирая границу между прошлым и настоящим. Но вместо тепла эти мысли оставляли за собой холод, словно её сознание нарочно перебирало те моменты, где всё начало рушиться.
Когда Сана стала другой? Когда её улыбка, прежде светлая и искренняя, стала тускнеть, словно под тяжестью незримой ноши? Астрид пыталась вспомнить. Может, это началось в тот день, когда она впервые увидела, как сестра избегает молитв, находя оправдания или уходя из дома ещё до рассвета?
Тогда Астрид не придавала этому значения. Сана всегда была непокорной, любившей свободу. Её отсутствие на обрядах казалось просто ещё одним проявлением её непостоянного характера. Но с каждым днём в её взгляде появлялась новая глубина, какая-то тревожная сосредоточенность, будто она хранила в себе нечто большее, чем могла объяснить.
Потом были вопросы. Наивные сначала, как будто брошенные между делом: почему жрецы так закрыты? Почему лес для одних – защита, а для других – угроза? Слова Саны звучали легко, но Астрид видела, как те же вопросы возвращались в её глазах, словно жгли её изнутри.
Когда Сана начала скрывать встречи с Эллен? Когда они сели за стол, и Астрид впервые почувствовала, что сестра смотрит на неё, но не видит, поглощённая своими мыслями? Вечера, когда они говорили обо всём на свете, сменились натянутым молчанием. Астрид пыталась понять, что происходит, но Сана только пожимала плечами и отводила взгляд.
А потом были те ночи, когда Сана уходила из дома, думая, что её никто не заметит. Астрид лежала в темноте, слушая, как шаги сестры стихают за дверью. Она хотела остановить её, спросить, куда она идёт, но что-то внутри останавливало её, сковывая страхом, что ответ может быть хуже, чем неведение.
Когда вера ушла из её глаз? Когда Сана впервые заговорила о том, что деревня – это клетка, что боги – не защитники, а тюремщики? Тогда Астрид пыталась спорить, приводить аргументы, которые слышала от жрецов и родителей. Но Сана лишь молча слушала, её лицо становилось всё более отстранённым.
И самое горькое воспоминание – их последняя ссора. Сана пыталась объяснить что-то, её слова были спутанными, но в них звучала страсть, которая раньше горела только в её мечтах. Астрид же чувствовала лишь страх и злость, и её собственные слова, сказанные тогда, эхом отдавались сейчас: «Ты перестала быть собой, Сана. Что ты ищешь? И что ты нашла?»
Но Сана так и не ответила. Она просто ушла, а на следующий день её уже не было, оставив после себя смазанное воспоминание о чудном ночном разговоре и эту ссору. Она хотела, чтобы ее последними словами были признания в любви, не желала расставаться на плохой ноте, однако тогда Астрид даже не подозревала, как много значат слова, не знала, что вскоре она будет припоминать диалог, стершийся из полусонного сознания дремой.
Теперь, идя по лесу, Астрид чувствовала, как это всё – сомнения, боль, страх – тяжёлым грузом висит на её душе. Она думала о том, где был момент, когда всё ещё можно было исправить. Но ответа не находила.
***Тропа, отмеченная на карте, вела вглубь, но каждый шаг девушки был всё более осторожным. Лес будто жил своей жизнью: треск веток, редкие крики птиц и шелест листвы казались слишком громкими в этой пугающей тишине.
Астрид шла быстро, но не беззвучно, когда внезапно остановилась. Её дыхание замерло: впереди послышались шаги, тяжёлые, размеренные, и звук металла, скользящего о металл.
Она опустилась на корточки, стараясь не шуметь, и укрылась за густым кустарником. Сердце билось так громко, что ей казалось, жнец мог услышать его через расстояние.
Через мгновение фигура вышла из тени. Это был жнец, один из тех, кто охранял лес и поселение от любых вторжений или беглецов. Его силуэт был массивным, почти нереальным в этой обстановке. На нём был чёрный кожаный плащ, обшитый металлическими вставками, которые поблёскивали в полутьме. На поясе висел боевой меч, длинный и изогнутый, а его рукоять была украшена символами, которые Астрид не могла разобрать на расстоянии.