— Помогите, — а они сволочи проходят мимо.
Хотя и не все, вот один добрый человек. Надо мой наклоняется фиолетовое лицо, закутанное в какие то обрывки материи, легкий сивушный запах слегка лакирует вонь немытого тела. Но мне на это наплевать, я улыбаюсь. Грязные руки тянутся ко мне, ощупывая меня и начинают стаскивать теплую куртку. В каком то полусне я вяло отмахиваюсь от бомжа, задумавшего меня раздеть. Удар по голове опять погружает меня в беспамятство.
* * *Следующий момент: я прихожу в себя. Мне холодно но не смертельно, я лежу с закрытыми глазами, пытаясь еще хоть не надолго остаться в этой спокойной тишине. Все ничего, только этому мешает голос:
— Когда он очухается? — голос высокомерный и брезгливый.
— Должен уже, по идее… — этот равнодушный и независимый.
— А вы точно уверены, что это именно тот человек, который нам нужен, — опять высокомерный.
О, а вот это уже новый голос, с одышкой и принадлежащий человеку в возрасте:
— По крайней мере, он один из банды Гугнявого, прибился недавно, года полтора назад. Ничего выдающегося, простой исполнитель, разменная монета. Поэтому его Гугнявый и держал…
Странно, но этот голос немного знаком и вызывает у меня чувство панического ужаса. Карп! И я открываю глаза.
— Опа! Он очнулся, — четвертый голос.
Меня поднимают и усаживают в кресло. Голова постоянно безвольно сваливается, пока её пытаются зажать в тисках. Мне страшно, в комнате собрались человек шесть семь. Основные из них трое, какой-то придурок с гривой волос, бледный человек, с кривой усмешкой, голос с одышкой, которого я не вижу, так как он находиться у меня за спиной.
Гривастый говорит:
— Посмотри его.
Бледный подходит поближе и начинает смотреть в мои глаза, меня затопляет, острые иголочки лезут внутрь, тыркаясь в разные стороны и доставляя мне боль. Я не могу ничего сделать, я совершенно беспомощен. Ужас снова заполняет меня до краев, и я вырубаюсь.
Тьма, звездочки превращаются в огоньки и потихоньку стабилизируют свое положение. Постепенно я понимаю, что комната прекратила свое вращение, я снова лежу в углу на полу, тело изломанное болью, отказывается служить. Я лежу, упершись лицом в деревянные доски пола, гул голосов перестает напоминать шум прибоя, в нем появляются понятные слова и даже связные предложения и мне остается только слушать:
— …все бесполезно, — этот досадливый высокомерный голос я уже слышал, по ходу это он тут командует.
— Ну почему, — не соглашается безразличный, — мы выяснили немало.
— Например? — не сдается высокомерный.
— Хотя бы то, почему это растение выжило.
— Но мы ничего не выяснили ни о том, чего они искали, ни того кто их нанял.
— Ну в этом нам наверное сможет помочь наш любезный хозяин, — голос вкрадчивый, я его еще не слышал.
А вот теперь голос с одышкой:
— Гугнявый был мелочью. В последнее время говорил, что нашел крупного заказчика на пустяковое дельце, и что он скоро рванет из города, после расчета. Судя по хвастовству, заказчик тоже не был особо умным.
— Почему вы так решили? — заинтересованный вкрадчивый голос.
И голос Карпа:
— Если бы был умным — то ни за что бы с дилетантами не связался, а пришел бы к профессионалам. А уж для профессионалов, Ваша Милость, тот домик обнести — тьфу.
Карп немного помолчал и добавил:
— По крайней мере, так выглядело со стороны.
— Но ведь он же состоял в братстве? — спросил высокомерный.
— Да, но на правах послушника.
— Это как?
— То есть он был обязан ежемесячно отстегивать небольшую долю в общий котел, так разрешается жить два года, а потом он обязан пристать к одной из семей. Это же чмо на что-то надеялось. Я думаю, что он действительно собирался поправить свои дела на этом деле. Содрать с заказчика денег на организацию ограбления, потом получить расчет, а потом и мочкануть самого заказчика, предварительно выпытав зачем ему нужно заказанное и нельзя ли это еще кому-нибудь продать. Для этого он и Кувалда пригласил.
Вот тут впервые в жизни я почувствовал выражение: осязать взгляд. Мне показалось, что меня переворачивают, ворошат, тыкают палочкой. Наконец кто то спросил: