– А вы уверены, что с тем другим вашим человеком все в порядке? Он кто?
– Он тоже связан с мечетью в Финсбери-парке. Точнее мне не хотелось бы говорить, он очень рискует.
– Мы могли бы проверить его по нашим каналам, – с деланным безразличием пожал плечами я.
– Я его знаю не один год. И знаю, что он работает не только на нас, но и на МИ-5. Возможно, еще и на французов. Кого еще вы надеетесь обнаружить среди его клиентов?
– Хотелось бы нас самих. Но это вряд ли – я бы знал, – небрежно заключил я.
– Кстати, тот наш человек подозревает, что имам этой мечети тоже связан с МИ-5, – продолжал Ашраф.
А это еще интереснее! Только сейчас бы не пережать.
– Раз мне самому нельзя увидеться с тем человеком, сможете уточнить, на чем основаны эти подозрения? – спросил я. Ашраф кивнул. – Ну а хотя бы с алжирцем-то вашим встретиться можно?
Египтянин оживился. Похоже, ему неприятно было мне отказывать.
– Когда вы хотите?
– Чем раньше, тем лучше. Я все равно пока сижу без дела.
– Прямо сейчас можете?
– А у вас все на мази? Давайте, конечно.
Ашраф достал мобильный и нажал на один из последних звонков.
Говорили они по-арабски. Я понял только «млех» – хорошо. Это когда Ашраф посмотрел на часы.
– Все в порядке, – сказал он мне. – Через полчаса, как вы хотели.
Ашраф залез в навигатор, поколдовал в нем с минуту, понял, что мы двигались в другом направлении, и развернулся на ближайшем круговом движении. В Англии их великое множество, намного больше, чем светофоров. Что разумно – перекресток не простаивает ни минуты. Теперь мы ехали на север Лондона, в Финсбери-парк.
– Где у нас встреча?
Ашраф покачал головой:
– Не у нас, у вас. Я вас передам агенту с рук на руки и уеду. Мне в том районе лишний раз лучше не светиться.
– Тогда просто скажите, куда ехать. Я сам прекрасно доберусь.
– Нет, он должен убедиться, что вы со мной. Мы так договаривались.
– И он отведет меня куда надо?
– Да, вас встретит сам этот человек. Его зовут Мустафа. Он живет поблизости, вы пойдете к нему домой.
– Да?
В свете этих обстоятельств моя поспешность уже не казалась столь обоснованной. Если бы меня хотели заманить в ловушку, действовать нужно было именно так. Чтобы у меня не было никакой возможности организовать подстраховку, хотя бы сообщить коллегам, на встречу с кем я иду и куда. Хотя, конечно, я сам напросился.
Ашраф понял мои сомнения по-другому.
– Конечно, в том районе было бы странно, что белый идет куда-то рядом с арабом. Но вы же смуглый, никто и внимания не обратит.
Знать хотя бы адрес той квартиры. Хотя если мне суждено там пропасть, все равно Кудинову концов не найти. Бородавочник такого поступка точно бы не одобрил.
А Некрасов? Это мой первый куратор по шпионским играм и, наверное, главный учитель по жизни. У него все многообразие сложных ситуаций было закодировано в очень емких, ярких и неизбитых сентенциях – то ли поговорках, то ли цитатах. Я с ним по-прежнему «на связи», хотя его нет в живых уже столько лет. Никакой мистики здесь нет. Психологи сказали бы, что Некрасов – член моей референтной группы. Когда я не знаю, как поступить, я спрашиваю себя: «А что бы сейчас сказал Петр Ильич?» Обычно его советы очень внятны, и я им, как правило, следую. Но тут в голове моей возникло нечто совсем туманное: «Легко ранили, и головы не нашли». А пояснее нельзя, Петр Ильич? Молчит. Видимо, нельзя.
Есть египтянину смысл заманивать меня в ловушку? Устранить человека – это всегда риск. Ашраф думает, что я из ЦРУ. Он понимает, что о сегодняшней встрече с ним я предупредил. Если я пропаду, меня начнут искать именно с него. Но ведь он может сказать, что я попросил высадить его у метро и больше он меня не видел. ЦРУ, не ЦРУ – что на это можно возразить?
Но отступать глупо.
– У вас, надеюсь, оружия с собой нет? – спросил Ашраф.
– Я же не гангстер.
Египтянин кивнул.
– И ни в коем случае не давайте им денег. Пусть сначала что-то сделают или представят ясный план.
– Кому «им»? Там будет несколько человек?
– Я не знаю. Мы договаривались только с Мустафой. Но он из…
Ашраф пробормотал, собираясь перевести для меня сложное название: «Аль-Джамаа аль-Исламийя аль-Мусаллаха».
– Из Вооруженной исламской группы, – подсказал я.
Не зря же я изучал Лешкину базу данных. Симпатичные ребята, приятно будет с ними познакомиться. ВИГ – главная алжирская организация террористов, вырезающая в своей стране целые деревни, которые поддерживают правительство. И объявившая Алжир запретной территорией для иноверцев – они уже убили там больше сотни иностранцев, включая католических монахов, которые многие десятилетия бесплатно лечили их соотечественников. Я давно там не был. Но вот Лешка лет пять назад ездил туда под прикрытием канадской христианской газеты, так он перемещался на двух машинах, набитых автоматчиками.
Ашраф с подозрением посмотрел на меня:
– Вы знаете арабский?
– Нет, только интересующие меня слова. А что вы сказали про меня этому Мустафе?
– Я сказал, что Чечня не самая большая головная боль для Египта, но у меня есть друг, которого это, несомненно, заинтересует.
– Он знает, откуда я?
Ашраф усмехнулся:
– Этого и я не знаю наверняка. Но это же не мешает нам сотрудничать.
Намек? Даже если нет. Я достал из кармана пухлый конверт.
– Кстати, вот вам на оперативные расходы. – Это такой эвфемизм. – Положу в бардачок?
Ашраф кивнул. И я в ответ на его туманную фразу не поспешил уточнять, откуда я, и он не стал настаивать. Здоровые деловые отношения!
В голове у меня возникла новая мысль. Мы с Кудиновым все ломали себе голову, как бы нам этого Ашрафа проверить. Вот она, возможность! В моем бумажнике была распечатанная на принтере страничка. Ничего ценного, просто краткая беседа Конфуция с Лао-цзы, на которую я случайно наткнулся и к которой мысленно возвращался столько раз, что в конце концов решил распечатать и носить с собой.
– У меня при себе одна бумага, которой лучше бы не рисковать, – сказал я. – Ничего особо секретного, но раз есть вероятность того, что наша встреча может закончиться непредвиденным образом… Я могу вам ее оставить? Вернете на следующей встрече.
– Конечно.
– У вас нет конверта?
Египтянин покачал головой:
– Только ваш.
Действительно. Я залез в бардачок, освободил конверт от обычной – сто листов – пачечки в банковской упаковке и вложил в него свой листок.
– Заклейте конверт, – посоветовал Ашраф. – Он заклеивается?
Не хочет, чтобы потом его могли заподозрить в том, что он чужой документ прочитал. Или специально так говорит, потому что знает, что сможет без труда конверт открыть и снова запечатать. Ну, ладно, ладно. Я отсоединил бумажную полоску и провел пальцами по клеевой части.
– Туда же положу, – сказал я.
Ашраф не очень следил за моими манипуляциями. Я-то в Лондоне никогда и не пробовал сам водить машину. Или кто-то из своих меня возит, или такси беру. Вот и сейчас, когда навигатор сообщил, что мы прибыли в Финсбери-парк, египтянин собирался было высадить меня у правого тротуара. Мне пришлось даже показать ему рукой, чтобы припарковался слева – вон, у рыбного бара.
– Никак не привыкну, – с досадой произнес Ашраф.
Напротив, через дорогу, оперевшись о сдвоенную телефонную будку, стоял невысокий, хрупкий на вид паренек. Он был в докерсах и серо-зеленом пуловере с капюшоном, натянутым на голову. В руке у него был бумажный пакет с торчащим из него французским багетом. На вид ему было не больше двадцати. Они с Ашрафом переглянулись.
– Можете выходить, это Мустафа.
– Завтра в час дня, как договаривались, – сказал я, не без труда выбираясь из низкого «ровера». Лешкин «рейндж-ровер» удобнее – с него спрыгиваешь.
– До встречи.
Я подождал, пока он отъедет. Подозрительных машин сзади не было, только красный автобус – одноэтажный, не как в центре Лондона, – на пару секунд загородил мне обзор. Сразу вслед за ним слева от телефона-автомата проехал другой автобус – там, как я теперь заметил, у станции метро было нечто вроде маленького автовокзала. Когда и этот автобус проехал, парня на той стороне улицы уже не было.