Но Виктор Прохоркин ситуацию, своим затуманенным мозгом, прочел несколько иначе, он налил из графина в бокал вина и когда грузный поэт поравнялся с их столиком, Витюша резко поднялся.
— Чтоб я тебя больше не видел со своей женщиной! — взвизгнул он и плеснул содержимое бокала прямо в глумливую морду, как он полагал, своего соперника.
Дальнейшие события для сознания молодого писателя закрутились, как в калейдоскопе. Сначала ему прилетела тяжелая затрещина ладонью в левое ухо, после чего пол стремительно приблизился к лицу. Затем его кто-то тащил и с трудом усадил в автомобиль. Потом перед глазами мелькали вечерние огни горящих окон домов. Дальше ноги еле-еле переступали со ступеньки на ступеньку. И наконец, он с кем-то долго и очень мокро целовался. Затем произошло то, о чём он лишь читал в медицинской литературе. Коитус вспомнил Витюша загадочный научный термин. Что снилось до утра, Прохоркин уже не запомнил. Да и какая разница, подумал начинающий писатель, лёжа на животе, когда солнце ударило ему прямо в глаза.
— Подъём лежебока! — студент услышал голос Татьяны Владимировны, и повернулся на кровати так, чтобы получить более полную информацию о месте своего пребывания.
Он увидел большой книжный шкаф, который плавно перетекал в шкаф бельевой. Наверное, сделали на заказ, подумал он. В углу деревянный лакированный резной журнальный столик из почерневшего дерева. Сама хозяйка квартиры стояла с подносом, от которого шёл непередаваемый аромат свежесваренного кофе. При этом сама Татьяна Владимировна была одета в кокетливый короткий, выше колен халатик.
— Поднимайся, — голосом строгой учительницы сказала она, присаживаясь рядом на кровать.
— Вчера, Татьяна Влади…, - не успел пролепетать Витюша.
— После вчерашнего, можешь называть меня просто Таня, — женщина придвинула блюдце, на котором стояла кружка кофе к Виктору, а сама с журнального столика взяла пачку «Marlboro».
— Знакомый привёз из Болгарии, — сказала Таня, закуривая импортную сигарету, — значит так, вчера не дали договорить, поэтому поговорим сейчас.
Женщина наклонилась и опёрлась на одну руку так, что из халата выглянул наглый голый и возбуждённый сосок.
— Напечатаем продолжение твоей книги ещё в пяти номерах, а остальное пусть заинтересованные читатели приобретают в книжных магазинах, — Татьяна Владимировна стряхнула пепел в хрустальную плоскую пепельницу.
— Книгу же нужно для начал издать, — промямлил студент, не сводя глаз с обнажённой груди.
— Это я беру на себя, — Татьяна улыбнулась и поплотнее прикрыла, разошедшиеся полы халата, — в союз писателей я тебя тоже пропихну. А твоё дело писать. Писать много и так же хорошо.
Редактор «Пионерки» отодвинула поднос в сторону и, прильнув к Витюше, поцеловала в его неумелые губы.
Глава 18
На тридцатое августа для сборной СССР по баскетболу выпал свободный от игр и тренировок день. И для того чтобы сборники не шатались хаотично по городу, и не дай Бог, где-нибудь употребляли вкусное итальянское вино, главный тренер команды решил всех вывезти на море, в маленький городок Лидо-ди-Остия. Благо расстояние всего ничего, примерно тридцать километров, и ехать меньше часа на автобусе.
— Не забываем плавательные принадлежности! — покрикивал второй тренер Алексеев, — это вам не на диком алуштинском пляже барахтаться, в чём мать родила!
— Надо, по дороге вина купить, да! — распылялся Гурам.
— Какой море без вина? Так, одна солёная вода! — хохотнул я.
— Вообще-то Гурам прав, — вмещался Корней, — давайте проголосуем!
— Я тут кому-то проголосую, — буквально прорычал Суренович, — это вам не просто увеселительная прогулка. Выезд на море рассматривается тренерским штабом, как внеплановое занятие по общефизической подготовке.
— Ну, тогда у меня рука болит, — сел на скамейку около нашего корпуса центровой Саша Петров.
— У меня тоже, вот тут плечо заболело, — Минашвили искривил свою физиономию, из-за мнимой боли.
— А у меня плавки порвались, — смущенно сказал Миша Семёнов.
— Они же у тебя сегодня в комнате были целые, — сдал его сосед по номеру латыш Озерс.
— Тогда сейчас порвутся, — прогундосил Михаил.
— Хорошо, возьмём молодого вина, — пошёл на попятную Спандарян, — но максимум по двести грамм на человека, ни больше!
— О! — обрадовался Гурам, — совсэм плечо не болит! Показалось, наверное.
Когда команда с шутками и прибаутками загружалась в автобус, меня окликнула Маура, которая выглядела очень встревоженной.