— Уэст мой! — крикнул я своим партнёрам и выдвинулся на разыгрывающего защитника американцев.
Но наставник звёздно-полосатых тоже был не пальцем деланный, объяснил своим ребятам, что по чём. И Джерри не дожидаясь моих цепких пальцев, передал мяч на Робертсона. Тот смело пошёл в проход и скинул на центрового Джерри Рей Лукаса. Лукас попытался в касание переправить баскетбольный снаряд в корзину, но получил горшок от Саши Петрова. Мяч заметался и вылетел в поле, где всех быстрее был я. Разворот, перевод под ногой, два шага, перевод за спиной и вот он я красавчик лечу на пустое кольцо. Прыжок, подкидка и мячик аккуратной бомбочкой падает в корзину.
— Защита! Защита! — услышал я отчаянный крик Корнея, которым он попытался быстро вернуть всех в свою зону.
— Валдис! — крикнул я нашему молчаливому капитану, — мой Уэст, твой Робертсон. Встречаем у центрального круга.
— Как здорово защищаются сегодня наши ребята! — Николай Озеров придвинул максимально близко микрофон к себе, чтобы его голос не перекрикивали разошедшиеся от искромётной игры болельщики.
— Как самоотверженно бьются под кольцом наш центровой Саша Петров и армейский форвард Витя Зубков. Теперь по прошествии десяти минут игрового времени ясно, какую тактику выбрал наш тренерский штаб, отвечать резкими быстрыми контратаками, а затем стоять на смерть в глухой обороне. Не нравится такая игра нашим американским друзьям!
Озеров показал своему соседу, комментатору из США большой палец и широко улыбнулся. Его коллега, по ремеслу нервно перекосившись, выдавил из себя жалкое подобие всеобщей радости.
— 23:11, первый тайм-аут взял Пит Ньюэлл. Да-а, посмотрим, что придумает наставник сборной США в такой ситуации.
В маленьком домишке на окраине Измайлова, почти никто не спал. За столом ветеран войны Прохор сурово смотрел на «чудо» технической мысли, которое где-то откопал Санька Земакович. По идее эта штуковина должна была принимать радиосигнал и трансформировать его во внятную человеческую речь, но на практике в комнате стоял треск, шум и чьё-то завывание сквозь помехи, в котором иногда можно было услышать, Рим, Олимпиада, кто-то кому-то что-то забросил. Однако Санька не унывал и уже полчаса носился с длинной проволочной антенной по всему дому.
— Ну как? — спрашивал он, подвесив проволоку к потолку.
— Как, как! — психанул Толик, — каком к верху вот как! Я тебе, Зёма, денег дал на нормальный новенький «Воронеж»!
— А он у нас великий экономист! — поддержала брата Наташа, — сначала все деньги спустит, а потом начинает экономить!
— Не правда! — обиделся Санька, — я сначала экономлю, а потом спускаю!
— Давайте антенну забросим ко мне в мансарду, — прогудел Прохор, который приготовил для себя маленькую чекушку, чтоб выпить за победу, но с таким сигналом праздничный повод мог и вовсе не случиться.
— Проволоки не хватит, — Зёма обречённо сел на стул и к нему на колени тут же запрыгнул кот Василий и успокаивающе заурчал.
— Есть у меня проволока, — буркнул Прохор.
В перерыве первого тайма, который мы взяли со счётом 36:19, я сидел ни жив ни мёртв. Суренович всем дал поиграть, всех за тайм поменял, а про меня забыл. Пятнадцать минут я ещё как-то скакал молоденьким козликом по полю, но в последние пять минут, я окончательно перешёл на бег трусцой.
— Придёшь в атаку, станешь в угол и стой, отдыхай! — орал с бровки главный тренер.
— Потерпи ещё немного! — покрикивал второй тренер Алексеев.
— Надо ещё немного потерпеть, — твердил ассистент главного Конев, — когда я падал на стул во время тайм-аутов.
В раздевалке мне принесли сладкого чая. Врач командный Олег Маркович Белаковский отсчитал пульс, и сказал, что я вроде пока здоров, и выдавил мне на ладонь несколько таблеток глюкозы.
— Осталось потерпеть двадцать минут, мальчики! — глядя на меня сказал Суренович, — Богдан, ты главное попадай, можешь не бегать, в защиту можешь возвращаться трусцой, но главное стой в своём углу и попадай.
— Богданыч, — на меня насел Корней, — ещё двадцать минут и хрен кто у нас олимпийское золото отнимет!
— Смерти моей хочешь? — грустно улыбнулся я.
— У нас на Кавказе такие врачи, да! — вклинился Гурам, — мы тэбя не просто воскресим, мы из тэбя долгожителя сдэлаем!
— Олег Маркович, — пролепетал я, — дайте бумагу.
— Зачем? — оторопел врач.
— Напишу расписку, что в моей смерти прошу винить сборную СССР, — под хохот команды ответил я.
— Витюша! — толкнула Татьяна Владимировна студента.