— И что вы предлагаете? — подвис корреспондент.
— Давайте напишем так, — я мечтательно посмотрел на потолок, — в нашей беседе Богдан выразил надежду, что в целях массовой популяризации здорового образа жизни, после того, как в Риме погаснет Олимпийский огонь, все призёры семнадцатых Олимпийских игр вновь соберутся вместе на торжественный бал чемпионов в Москве. Чтобы ещё раз вспомнить незабываемые мгновения побед нашего великого Советского спорта! Ведь как говорил товарищ Ленин: «Молодёжи особенно нужны жизнерадостность и бодрость».
Репортёр этого самого «Советского спорта» от неожиданности открыл рот.
— Главный редактор не пропустит, — печально задумался он.
Я вынул из кармана двадцать баксов и протянул их бедному репортёру.
— Это зачем? — вздрогнул тот.
— Пообещайте главному бутылку хорошего итальянского вина, — деньги я просунул между листов, замученной невнятными закорючками, репортёрской тетради.
После ужина Суренович объявил в команде свободное время, напомнив, что завтра игра с Бразилией, поэтому не маленькие дети, и сами должны осознавать всю ответственность. Но ребята и без накачки договорились в последние три решающих дня никакого вина, и никаких приключений на свою попу. Ведь почти всем парням пообещали, в случае золотых медалей, улучшение жилищных условий, премии, и покупку вне очереди персонального автомобиля. Лишь один я, который не принадлежал ни к одному спортивному обществу, бился за простое элементарное право любого нормального человека заниматься своим любимым делом.
— Чё, сидишь? — Корней заглянул в нашу комнату, где я тупо уставился в стену.
Что-то замотался за эти дни, и потянуло меня на расслабляющую медитацию.
— Пошли мячик, побросаем, — он вытащил из-под кровати баскетбольный снаряд.
— Иди один, — я вновь попытался остановить свой внутренний плохо затухающий диалог.
— Боря обратно просится, — шепнул мне на ухо Юра.
— Ну, тогда, конечно, пойдём, побросаем, — я натянул спортивный костюм.
По традиции мы стали обстреливать кольцо на уличной баскетбольной площадке перед окнами американской команды. Пусть поволнуются, думал я, забивая восьмой мяч подряд с восьми метров. Вообще после сильнейшей травмы, когда любой бросок давался через боль, меткость моя возросла до восьмидесяти процентов. Это, конечно, если обстреливать корзину без сопротивления. А в борьбе примерно залетало семь из десяти, что тоже очень круто.
На стук мяча по асфальту и об деревянный баскетбольный щит из здания напротив подтянулись к площадке американские баскетболисты, Джерри Уэст, Джерри Лукас и ещё один высокий под два метра парень, с такой необычной большой нижней челюстью.
— Привет парни, — поздоровался с нами на чистейшем русском языке незнакомец, — сыграем два на два?
От такого нежданчика я махнул мимо цели.
— Сыграем! — с вызовом бросил Корней, — если к мамочке не побежите жаловаться, что регламент не такой.
— Что он говорит, Том? — спросил долговязого Уэст, это я понял, само собой, чисто интуитивно.
— Я, между прочим, со своей мамочкой несколько лет провёл в японском концлагере под Токио, — ответил Том Юре Корнееву.
— Тогда сыграем за дружбу народов, — предложил я, — ставка сто долларов.
— Хотят с нами играть на сто долларов, — перевёл Том наши слова двум своим, неговорящим на языке Пушкина и Толстого, соотечественникам.
Корней тут же набросился на меня.
— Ты чё, с дуба рухнул? — зашептал он мне, — какие сто баксов? Мы так с тобой не договаривались!
— Э, нет! — махнул рукой Джерри Уэст, — с коммунистами на доллары я играть не буду.
И со своим тёзкой Джерри Лукасом они, развернувшись, потопали в сторону своего корпуса.
— Бэби эфрейд? — кирнул я в спину гордым сынам европейских переселенцев на дикий запад.
Я конечно в английском в той своей жизни силён не был, так нахватался по шапкам на курортах Турции, Греции и Египта, выучил пару десятков слов, и возможно на словарь английской Эллочки людоедки вполне тянул. Правда сейчас мне, было не совсем понятно, дошёл смысл сказанного до американских ушей или нет. Но судя по тому, что Уэст крикнул, что я проклятый русский наглец. Два криво произнесённых мной английских слова, что детка испугалась, попали в точку.
Я объяснил вкратце через переводчика Тома Мешери правила игры двое на двое, что играем на одно кольцо, за каждое попадание очко, и то, что мяч разыгрывать придётся от центральной линии. И самое главное если ты забил, то владение остаётся снова за тобой. И мы, с Корнеем раздевшись по пояс, договорились, он играет против двухметрового Мешери, а я против ста восьмидесяти восьми сантиметрового Уэста.