— Не дайте двадцатке бросить по кольцу! — с бровки выкрикнул Пит Ньюэлл, — возьмите его как следует втроём!
Меня тут же плотно зажали, Уэст, Оди и Дишингер. Сашу Петрова караулил центровой Лукас. А Робертсон, который забил два решающих штрафных, мешал сделать нацеленную передачу из-за лицевой Корнею. Юра отступил на два шага назад, рванулся и как метатель диска, запулил мяч через всю площадку. За пару мгновений до этого я, словно мышка выскользнул из американской коробочки и понёсся вылавливать длиннющий пас партнёра. Прыжок и вот он я, красивый, и мяч у меня в руках, и лечу я белым лебедем прямёхонько за плоскость стеклянного щита. Ещё мгновение и моя голова воткнется в зрительские кресла, из которых разбегаются люди.
— Простите мужики, — успел прошептать я и выбросил, как невеста свадебный букет, баскетбольный мяч наудачу себе за спину.
Удар по моей настрадавшейся за последнее время голове, и в глазах разом потемнело. И что я увидел, как креветка, лежащая на разломанных стульях, когда зрение прояснилось?
— Бросок! — Озеров вскочил со своего комментаторского кресла, — и сборная Советского Союза забивает мяч! Победа! Товарищи, это победа!
Весь зал, весь «Палаццетто делло Спорт» просто взревел вмиг обезумев! Неужели попал? 51:50, как в финале Олимпиады в Мюнхене в 1972 году, пронеслось в голове. Американские баскетболисты похватались за головы, а кое-кто обессиленно рухнул на паркет. Юра Корнеев, с сумасшедшими глазами пробегая мимо скамейки запасных звёздно-полосатых заорал.
— Ху… вам! — и бросился ко мне.
А это Вадик Евсеев, 2003 год футбольный матч Уэльс — Россия, автоматически оценил хулиганскую выходку мой медленно приходящий в себя мозг.
— Ху… вам! — проорал Саша Петров пробегая тем же маршрутом.
А это уже плагиат, усмехнулся я. Корней и Петя подбежали ко мне и, схватив за ноги, потащили по грязному римскому баскетбольному паркету.
— А-а-а! — орали они.
— А-а-а! — орал и я.
Вдруг меня кто-то приподнял за подмышки и тоже заорал что-то нечленораздельное прямо в ухо. А когда меня принесли в центральный круг, и наконец, поставили на ноги, я увидел, что вместе с нами скачет сын белоэмигрантов из Америки Томислав Мещеряков.
— Россия, я тебя люблю! — закричал он.
На окраине Измайлово, в комнате, где оттрещал на последнем издыхании самопальный радиоприемник рыдала белугой Наташа.
— Мы же победили, ты чего ревешь? — удивился её брат, Толик Маэстро.
— Хочу и реву, — сквозь слёзы бросила она.
— Загадочная женская душа, — ляпнул первое, что пришло в голову Санька Земакович.
Глава 28
В последний день Олимпиады осталось разыграть медаль по конному спорту, и наконец-то домой в Москву. Из спортсменов на церемонию закрытия Игр пригласили лишь по одному знаменосцу из каждой сборной. Поэтому Олимпийская деревня превратилась временно в большое пьяное королевство. Кто-то отмечал победу, кто-то пил с горя, а кто-то просто за компанию. И как прекрасно начинался этот день, и что же мне со всем этим счастьем делать сейчас?
— Петя! — заорал я, — Петров, мать твою, отвяжись от японцев! Оставь их в покое! У них не переносимость к алкоголю, зачем ты им ещё наливаешь?
Саша, ведя за собой, за руку двух пьяных представителей японской делегации, посмотрел на меня осоловелыми глазами, и вроде бы даже узнал. Прогресс, однако.
— Это голодные казахские дети, — пробубнил Петров, — если я не могу их накормить, значит, я их напою.
— Это, едрён батон, не дети! — я оглянулся по сторонам, ища глазами, куда подевался Корней, — это японские мужики. У них просто конституция тела такая.
— Вот! — Петров важно поднял один указательный палец вверх, — В конституции прямо так и записано, каждый человек имеет право на пожрать.
Потом Петя посмотрел на японцев, махнул рукой, и сел на свою пятую точку, прямо на газон Олимпийского бульвара. Я воспользовался минутной расслабленностью друга, отвёл невменяемых японцев подальше и усадил их на скамейку. Ничего, подумал я, через час сами оклемаются, и домой доберутся. В крайнем случае, их свои же и подберут.
— Мещеряков! — опять заорал я, — морда белоэмигрантская! Прежде чем ползать тут на четвереньках, сними майку с символикой СССР. Нечего мне тут Советский союз позорить!
Я подбежал к Томиславу, приподнял его за подмышки и медленно подтащил к Петрову. Благо он сам помогал мне, перебирая непослушными ногами. Потом я усадил американца рядом с Петей, прислонив их боками друг к другу. Осталось отыскать Корнея, и всю эту компанию перебазировать в наш, полностью пустой корпус.