И за мной захлопнулась тяжеленная бронедверь, завизжав кремальерой. Поглядев на лестницы, зловеще ждущие отпечатков моих ног, рук и сразу засвербевших полупопий, я быстренько подключила к вопросу левитацию, и успела воспариться прежде, чем поднялся кипёж.
Насчёт орехов многоопытный мехлесник Кандидов не ошибся. Капитан Андерс поставил весь «Аквилон» на уши, матросы и почтенные доктора всяческих морских наук носились, как бриззи в духовке (лучше не спрашивайте!), широмамаша пыталась прыгнуть за борт и вплавь догонять угнанного спрута, пришлось дуру вязать и паковать в госпиталь.
Радисты пытались вызвать мелкого угонщика, но спрутмарина либо была уже слишком далеко для ультразвукового передатчика, либо… хотелось бы думать, что пацан просто не умеет включать приёмник. Я тяжело вздохнула и потёрла… татушку. Вот как чуяла, что придётся-таки лезть в местные реалии. Говорят, что капитан приказал развернуть корабль и идти на поиски, сонар засёк запуск и примерный курс уходившей спрутмарины, однако радиоакустики логично всё списали на очередные учёные забавы и тревогу не забили.
Но в любом случае уже поздно. Ибо наступает сорок девятое завершение этого чудного дня, комар его забодай. Я зябко дрогнула плечами и повернулась лицом к морю, благо успела неспешно догуляться до юта.
Теперь передо мной был закругленный фальшборт широченной кормы, флагшток с чёрно-золотым флагом Вечной Империи — золотая литера «N», увенчанная короной, на чёрном фоне с золотым же девизом Вечного Императора «Mobilis in mobile», знаменующим вечное движение и развитие — и тяжёлое туманное марево, смыкающееся за нами и словно пожирающее волны и кильватерный след «Аквилона». Тоскливый, пробирающий до костей беззвучный стон ударил снизу, содрогая палубу гиганта, завибрировавшего, как колоссальный камертон. Будто стонало от безысходности само море.
Одновременно в завесе тумана где-то далеко позади корабля полыхнуло чудовищное мертвенно-бледное зарево, медленно угасло, оставив странное ощущение… но на его осознание времени вновь не хватило. По нервам ударил нарастающий шелест — словно сухие кукурузные хлопья сыплются в молоко — и на корабль обрушилась туча мелкой мороси, а затем туман разорвало в клочья. Настигая «Аквилон», шла исполинская водяная стена, увенчанная пенным гребнем.
Но теперь ждать страшного удара, который ставил в этом дне если не точку, то многоточие, я не стала, как и пытаться его отразить. Погибнет ли на сей раз корабль сразу, будет ли ещё часа три бороться с разрушениями, либо же спокойно пойдёт дальше — финал будет тот же. И я опять проснусь в своей каюте от визгливого вопля в коридоре. Нет уж, пора решать вопрос капитально, я и так здесь подзадержалась.
Почти неслышно пискнул пейджер.
«Если слишком долго смотреть в бездну…»
…То я посмотрю в ответ, и мало не покажется. О, да. Я встряхнулась, распуская свою магию и ощущая закипающую силу. Что ж, пора снимать маски… кто не спрятался, я не виновата.
Сквозь переходящий уже в рёв водопада шум донеслись какие-то звуки — я оглянулась и увидела Френка Смита, который бежал ко мне, что-то крича. Чуть виновато ему улыбнувшись, я решительно перемахнула через фальшборт.
Глава четвёртая, вдвойне туманная
Как силён мой хвост, как могучи мои плавники и зубасты клешни... и вообще моим нынешним видом, точнее, моего Образа, только всякую хтонь пугать до мокрых гачей. За образец для подводной теневой брони-магоконструкта я взяла ракоскорпиона - который сейчас шестиметровой тенью стелился на глубине около шестисот метров. Естественно, в плане наблюдения и прочих возможностей у меня дела обстояли много лучше, чем у оригинала, но кроме довольно мутной воды наблюдать было особо не за кем.