Я раздала материал для занятия и ждала возвращения Мустафы. Начинать объяснять тему без главного слушателя не имело смысла. Пропустив начало, он точно замучает вопросами и будет тянуть время, чтобы не приступать к самостоятельной части. Ждать долго не пришлось. Через минуту ученик снова был готов к атаке.
– А мы не можем сегодня сделать домашку и пойти домой?
Мустафа снова стремился оказаться в центре всеобщего внимания. Он уже несколько раз встревал, ожидая, что я наконец-то его замечу. Хоть я и привыкла к тому, что меня перебивают во время объяснений, мозг упорно отказывался принимать это как данность.
– Не мог бы ты, пожалуйста, не мешать мне и другим заниматься. Если тебе совсем не хочется работать, посиди тихо.
Это была первая стадия – вежливо попросить. Обычно она никогда не срабатывала. Складывалось ощущение, что в ушах подростков стоял фильтр на вежливость, но парадокс заключался в другом. Как только я переходила к стадии угроз, дети резко вспоминали про мои забытые хорошие манеры: «Можно же было спокойно сказать…»
– Я и так всё знаю! Ща решу ваши задания!
– Если решишь без единой ошибки, можешь сразу уйти домой.
– Да тут их до хрена! Вы что, издеваетесь? – театрально возмутился Мустафа.
– У вас достаточно времени, – я зачем-то вступила в диалог.
– Так! Раз, два, три, пять, восемь заданий! – продолжилась игра на публику.
– Если всё быстро решишь, дам ещё дополнительные, – невольно подыграла я Мустафе.
– Мне кажется, я опять какать хочу! – Мустафа пользовался своим козырем.
Класс – благодарный зритель – снова одарил главного исполнителя овациями. Герой сиял в лучах славы.
– Займись лучше делом, Мустафа. – Мне больше не хотелось продолжать диалог.
Я прекрасно знала, что Мустафа хотя бы раз ошибётся, но и минимальный риск, что решит всё верно, тоже был. Парень отличался сообразительностью, схватывал материал на лету. Жаль только, что торопливость и невнимание к мелочам сводили на нет его способности. А тут ещё и времени на учёбу катастрофически не хватало – ведь нужно же было постоянно развлекать зрительный зал!
– О’кей!
Вызов пришёлся мальчишке по душе. Теперь у меня появилось минут десять на других учеников.
Я объяснила тему, класс затих. Все приступили к заданиям. Чудо! Раньше всегда находились желающие бойкотировать самостоятельную работу – то ручки у них нет, то бумаги, то калькулятора, то ещё чего-нибудь. Чаще всего жаловались, что не поняли принцип решения. Я могла три-четыре раза подряд разжёвывать этот несчастный принцип, причём наглядно и просто, по всем дидактическим правилам. Толку всё равно не было. Наверное, и на объяснения имелись устройства, фильтрующие необходимые для понимания темы слова. Попахивало саботажем. Тогда я решила в начале каждого занятия проговаривать три моих правила. Первое – посещаемость. Если кто-то отсутствовал без уважительной причины – звонок родителям. Второе – ведение документации. Упражнения, которые я давала, необходимо было сортировать по предметам и складывать в папку, которую я в любой момент могла проверить. И третье – на уроке заниматься делом. Так как оценки я не ставила, единственным инструментом воздействия оставался звонок родителям. Ну или разговор с классным руководителем. Они имели хоть какой-то авторитет в отличие от меня. Как попугай, я повторяла правила и последствия их невыполнения, и с каждым разом ситуация улучшалась. Регресс иногда случался, но, когда я поднимала три пальца, каждый знал, что это означает. Правила засели в их головах, оставалось только исполнять. Если с первыми двумя получалось более или менее нормально, то делом заниматься удавалось не всем. Особенно главному клоуну класса. Такой имелся в каждом. Иногда их было двое или трое.
– Готово! Я пошёл! – Довольный собой, Мустафа протянул мне распечатку с выполненными заданиями.
– Не торопись.
Первые три задачи были однотипные и самые простые. Их Мустафа решил верно. Дальше уровень сложности рос. Большое значение имели формулировки вопросов, и нельзя было попадаться во всякого рода ловушки. Там и прятались ошибки. Не исправляя, я пометила места, где они находились. Готовился очередной спектакль, где актёр демонстративно не признаёт своих промахов, а я должна спокойно дождаться окончания его выступления и попытаться наставить заблудшего на путь истинный.
Я подошла к Мустафе и карандашом указала на места, которые нуждались в корректировке. После пронзительных «не может быть» и «у меня всё правильно» началась стадия торга.