В понедельник в кафе только и говорили, что о прошлой игре. Дженни Принс без конца показывала, как они сделали болельщиц Гленклиффа, и всякий раз, когда она разворачивалась и вопила: «А ну заткнись, сука!», остальные чирлидерши покатывались от хохота.
Пенни жевала бутерброд и думала о болельщице, которой заехала бутылкой по голове. Она понимала, что этой темы не избежать, и надеялась только, что ее не заставят пересказывать историю в ролях.
Группа футболистов с подносами остановилась поболтать с чирлидершами. Спенсер Айви, отбивший финальный бросок, задрал рубашку, демонстрируя громадный багровый синяк от подмышки до пояса.
— Говорят, кое-кому от тебя крепко досталось, — обратился он к Пенни.
Дженни Принс крутнулась на пятке и замахнулась, изображая, как Пенни расправилась с соперницей.
— С таким замахом придется взять ее в команду запасным куотербеком, — сказал Спенсер, и ребята отошли к своему столику.
После их ухода все чирлидерши уставились на Пенни.
Пенни уже доела свой бутерброд. Чтобы избежать разговора, ей пришлось схватить что-то с подноса соседки.
— Как он тебе? — спросила одна из чирлидерш.
Пенни пожала плечами и потрясла пустым пакетом из-под молока.
— Спорим, он пригласит тебя на свидание после пятничной игры, — сказала Дженни Принс, а остальные чирлидерши заулюлюкали, окончательно вогнав Пенни в краску. У нее даже рука задрожала, а спасительной модели, чтобы успокоить нервы, рядом не было. Пенни вспомнила про соседского мальчишку, про его губы — и пакет выпал из руки.
Сегодня мать ночевала дома, и Пенни удалось вырваться на улицу только около полуночи. Она поставила «корвет» под дерево и огляделась. В одной из дальних комнат соседского дома горел слабый свет. Шагая к складу, она заметила уголком глаза, что свет погас, но не оборачивалась, пока не уткнулась в металлическую стену. Пенни подняла глаза, и мальчишка стоял перед ней и улыбался.
— Я не ложился. Так бы всю ночь и просидел, если бы ты не вышла.
Они стояли у стены склада, и все случилось само собой. Хотя соседскому мальчишке исполнилось только двенадцать, он был всего на дюйм ниже Пенни, и ей нравилось, что их тела так подходят друг другу. Пенни боялась, что он захочет пошарить рукой у нее под одеждой, но он даже не попытался, не меньше нее изумленный тем, что произошло. Оторвавшись друг от друга, они уселись на гравий и стали смотреть на облака, скользившие по небу на фоне луны.
— Ты очень красивая, — сказал он.
— Ничего подобного, — буркнула Пенни.
Она не любила, когда хвалят ее внешность — это означало, что ее разглядывают, а Пенни терпеть не могла быть на виду.
— Нет, правда. И добрая.
— Нет, это ты добрый, — сказала Пенни и поцеловала его в щеку прямо под левым глазом.
Он заморгал и широко зевнул. Когда он так открывал рот, странность его черт не бросалась в глаза, и Пенни снова подумала, какое удивительное у него лицо и как оно ей нравится. Когда она была далеко, ей не составляло труда вызвать его в памяти. Он закрыл рот, посмотрел на нее и улыбнулся.
— Ты чего?
— А знаешь, ты тоже очень красивый.
Следующие недели Дженни Принс всеми правдами и неправдами пыталась втянуть Пенни в разговор.
— Пойми, теперь ты крутая, и все знают, что с тобой лучше не связываться, — говорила она Пенни, пока та, втянув голову в плечи, пережевывала пищу так тщательно, что начинали болеть десны.
Спенсер, проходя мимо с подносом, всякий раз останавливался и склонялся над Пенни. Однажды он попросил ее помочь разобраться с задачкой по алгебре. Пенни поперхнулась и промямлила:
— Ты можешь просто у меня списать.
Спенсер расхохотался.
— Она мне нравится! Никогда ничего не усложняет.
Когда он отошел, Кэрри Каннингем заметила:
— А ты точно ему нравишься.
— Ага, — кивнула Пенни, уставясь на поднос.
Дженни Принс несколько раз пихнула Пенни локтем в бок, прежде чем та подняла глаза.
— Только смотри, не слишком упрощай в пятницу, — сказала она тихо, чтобы не услышали остальные.