Вообще, попасть с Майком в ситуацию «хэлп», ситуацию "с.о.с.", было несложно. Миша курил ганджубас, и постоянно имел при себе палево.
Как и все Наивы, он был жирнейшим образом прикинут. Парни имели все, о чем не мог даже мечтать самый продвинутый панк-модник столицы. Макс Кочетков, басист, вернувшись из Штатов после выхода там "Swith Blade knive", привез группе до хуя фирменного панк-стаффа. Чуваки ходили на «родных» (а не рок-лабораторских, как мы все тогда) панк-майках; отлично пошитых, неубиваемых «косых» куртках в нашивах. «Косая», в отличие от ситуации, сложившейся на рынке кожаных изделий через несколько лет, в 91-ом году была не просто одеждой. Это был отличительный знак, символ, крайне дефицитный предмет. В России их тогда не пошивали, это можно было купить только за границей. Также у них были «родные», американские "Dr.Martens", настоящие кеды «Converse», которые носились летом. В плане музыкального экьюпмента парни также были экипированы по полной. Макс играл на красном Kramer bass, а у Ступаря был мощнейший Charvel с сытнейшим металлическим звуком.
Ступин был и остается человеком непростым в общении, ты никогда не можешь знать какую предъяву он сделает в следующий момент, и на что зарубится. Руслан очень талантливый музыкант, отличный гитарист и композитор. Ему уже тогда удалось выработать очень индивидуальную технику игры, основанную на смеси глэм стиля, хард-н-хэви, блюза и панк штук. Он всегда старался играть разнообразно, и каждый фэн Наива может убедиться в этом, прослушав записи группы с Русланом. Он также являлся основным композитором группы с самого начала, и, насколько я могу судить, большинство песен для альбома "Пива для Наива" (сочинение, репетиции и подготовка к записи которого проходила на наших глазах), а также следующей пластинки сочинил именно он. По началу Ступин вел себя с нами несколько высокомерно, однако подобное отношение к людям неотъемлемая черта его характера, и с этим невозможно ничего поделать.
Макс Кочетков, или Фэт, как его иногда звали, был на самом деле добродушнейшим толстячком (вернее, крупным парнем). Как и Иванов, он провел детские и подростковые годы в Америке, и был по настоящему подкован в панке, являясь в некотором смысле самым большим носителем этой культуры из всех людей, которых я когда-либо встречал в России. Фэн Ramones и Plasmatics, он имел их альбомы на виниле, и подсадил нас всех на это дело. Макс выписывал, и, зная английский язык как родной, читал множество американских панк-зинов, и сам писал в один из самых авторитетных из них-MAXIMUMROCK'N'ROLL. Частенько Макс был третьим в наших с Мишей вылазках в центр или на концерты. Его также знала вся туса, мы всегда были желанными гостями везде. Вместе с Шурой "C.Razy" Ивановым он замутил Наив в армии, где они собственно и познакомились.
Шура Иванов, вне всякого сомнения, производил из всех наибольшее впечатление. В то время это был весьма оригинальный молодой человек, приезжавший на репетиции с книжкой "Sex Pistols.The Inside story" на английском, и уезжавший ночью в полнейшую жопу. Начинающий алкаш и настоящий панк-ребел, умный и безбашенный, беспредельщик и интеллигент одновременно. Он был нереально крут, харизма его не имела границ. Всем хотелось быть рядом с ним, когда он появлялся, всем хотелось быть его другом или хотя бы знакомым, и всем хотелось быть таким как он. Я до сих пор, несмотря ни на какие перипетии в личных взаимоотношениях люблю его, и считаю почти святым.
Как я уже говорил, Наивы готовили у нас в подвале свой второй альбом, и присутствие на этих репетициях стало хорошей школой для нас всех. Руслан согласился позаниматься с Воробьем, и очень скоро Димон начал прогрессировать. Постоянно тусуя вместе и проводя много времени на репах, мы крепко подружились, и вскоре концертная связка Наив — Четыре Таракана стала привычным делом в «Отрыжке» и других местах. Один из таких концертов, где, кроме наших двух групп также выступали Чудо-Юдо и Дети Кеннеди, назывался "День Рождения Джонни Роттена". Организовывала этот волшебный фестиваль, а также некоторые другие мероприятия, типа фестиваля "Под елкой", где мы также играли, хрупкая девушка по имени Лана Ельчанинова. В будущем, известный DIY панк деятель, хозяйка культовых подвальных панк клубов "Хо Ши Мин" и "Клуб им. Джерри Рубина". "День рождения Дж. Роттена" собрал немалое количество публики, но атмосфера изначально была накалена, как-то все было не очень кайфово. В итоге, в самом начале концерта, какое-то чмо в зале перепилило ножом "фронтальную кишку" (кабель, который подается с пульта на порталы, для звукоусиления в зале) тянувшуюся прямо по полу. Выступать было невозможно, звук остался только на сцене, в комбах и мониторах. Лана была в шоке, народ требовал рок все настойчивее и настойчивее, и тогда Майк предложил развернуть мониторы в зал, дать туда мощи, насколько это возможно, переставить гитарные и басовые комбы ближе к сцене и раскачать их на всю. Таким образом, концерт был хоть частично, (кто-то из групп так и не выступил) но спасен.
Примерно с начала декабря мы начали готовиться к выступлениям на Малой Спортивной Арене, в концертах-съемках теле-шоу 50Х50. В то время это была популярная программа, формат ее был примерно таков: половина артистов была из топа, другая половина — новички. Музыкально, большая часть выступавших была из поп-тусни, но встречались и редкие исключения. Мы оказались в программе благодаря лоббированию рубановской мамани. Она когда-то училась вместе с хозяйкой шоу в эстрадно-цирковом училище, и замолвила словечко за группу сына.
Поначалу нам гарантировали, что "исключительно для нас" в Лужниках будет возможность живого подключения, т. е выступления НЕ под фонограмму. У остальных участников даже не возникало вопроса, для всех них «фонограммные» выступления были обычной практикой их бизнеса. Чуть позже нам все-таки порекомендовали сделать запись 3-х-4-х песен "минус один", т. е. инструменты под «фанеру», а вокал живьем. Мы, стиснув зубы (но до конца не веря в то, что нам все-таки придется прыгать по сцене неподключенными) поехали на студию киностудии им. Горького, где и зафиксировали четыре песни впервые на «настоящей» студии. Это были "Четыре таракана", " Когда звонит Биг Бен", переделка вроде бы испанского стандарта "Tico Tico" и "I'll Fuck my king in the Ass".
Нам предстояли более двух десятков выходов на сцену за две недели съемок (тогда сборные концерты на стадионах могли идти две недели, практически с один и тем же набором выступавших), по выходным планировалось по два концерта. Компания также подобралась что надо! Светлана Лазарева и Мальчишник, Сектор Газа и Демарш, Кар-Мэн и Наталья Гулькина. Мы перезнакомились с множеством артистов, причем пафосные и вроде бы заносчивые поп — музыканты оказывались на поверку компанейскими людьми, легко идущими на контакт, и наоборот… После одного шоу я возвращался домой на метро, и вдруг заметил, что в моем вагоне едет еще один участник концертов, чувак из Мальчишника (все мы его знаем теперь под именем Дельфин). Я на бодряке пересел к нему, с телегой сорта: "Привет, ты что, тоже, где-то по этой ветке живешь?". Ха! Чувак покосился на меня, плюнул сквозь зубы что-то малоразборчивое и пересел на другой диван. Хуйли, они уже стояли в начале большого пути, ходили под Айзеншписом, и все такое. Он мог и не опознать во мне участника тех же концертов, в которых выступал он. Легко мог подсесть на измену, типа той, на которую сейчас подсаживаюсь и я, когда ко мне в метро подходят нетрезвые челы с целью узнать, а не Дима ли часом меня зовут.
ОК, в Лужниках мы чувствовали полнейшую свободу для панк отрыва и беспредела, чем собственно и занялись. По прошествии примерно половины концертов нам начали делать замечания, настойчиво предлагая "не хулиганить".
Мы не слишком прислушивались к этим просьбам, тем более что, несмотря на общую разруху и нищенство царившие в стране, в баре Лужников продавалось отличное немецкое баночное пиво, а некоторые наши соседи по гримеркам иногда имели при себе добрую ганджу. Кстати, именно в туалете нашей гримерки я впервые накурился в полнейшую жопу. Я и до этого пробовал хэш (особенно после знакомства с Майком Полещуком), но как-то не торкался особо, или может быть, стафф был слабоват (хотя все остальные очень даже веселились). Но тут я реально прорюхал кайф. Мне напрочь сорвало башку, я ржал час, и не имел никакого представления о том, как я могу в таком состоянии появиться на сцене. И все-таки мне пришлось туда идти, администрация мигом просекла фишку, и после окончания нам нефигово вломили. Упиваясь и накуриваясь, мы выходили на сцену в одолженных у солдат — охранников шинелях, мы менялись инструментами и местами на сцене, иногда мы выходили вообще без инструментов, или прекращали «обезьянничать» прямо по ходу «исполнения» песни. Администрация не могла нас снять с программы по ходу движения. Им были нужны наши барабаны, которые мы выставили на сцену для использования всеми теми, кто хотел бы изобразить «игру» на живых ударных, но они пообещали сделать все, что бы мы не оказались в теле-версии шоу, и в такой же серии выступлений в Питере. Так оно собственно и произошло, в Питер мы не поехали. Кроме этого, мы еще и потеряли вокалиста. Ленин был не в восторге от всего того беспредела, что мы творили в Лужниках. Он искренне верил, что эта тухлая тусовка может стать реальным трамплином для банды к будущим высотам, а мы бездумно проебываем этот уникальный шанс. Юра был идеалистом и наивным впечатлительным юношей, без капли необходимого в панке цинизма (хотя на людях играл очень и очень циничного ублюдка). Однажды, мы с Рубаном нашли в нашем подвале Юрину записную книжку (ту, в которую он записывал новые тексты и тому подобное), и от не хуя делать решили ее полистать. То, что мы в ней обнаружили, потрясло нас до глубины души! Юра составил план на ближайший год. Он так и назывался: "План на год". Что вы думаете, входило в этот план?