Итак, мы были должны в кратчайшие сроки назвать себя как-то по-другому, придумать звучное и крутое название группе, такое, чтобы не было стыдно идти под ним по жизни.
Еще одной оговоркой была необходимость подтянуть игру Дениса, и, в крайнем случае, заменить его на фестивале Антоном Якомульским, либо еще одним чуваком, порекомендованным лабораторцами — экс-барабанщиком группы Т-34 (не помню имени этого парня, к сожалению). Мы стали ездить на базу Ногу Свело на Полежаевку. Их база, на которой находился лабораторский аппарат, была оборудована в одном из помещений автобазы на улице Куусинена. Нога тогда начинала потихоньку выбиваться в фавориты, хотя до настоящего их успеха, «Хару-Мамбуру» и всего такого оставалось еще почти три года. Антон на самом деле поморочился с нами (не очень много, правда), показывая Денису разные приемы и помогая ему в том, что касается «ровной» игры. Проблема Рубана тогда, и потом, состояла в практической невозможности удерживать игру в одном темпе. Он, что называется «плавал», играл то чуть быстрее, то медленнее, что, конечно же, катастрофическим образом сказывалось на общем звучании группы. Песни просто расползались на глазах, мы не звучали монолитно, а панк-группа, не звучащая «вместе», оставляет весьма комичное впечатление. Основные советы Антона касались игры под метроном, дисциплинирующей музыкантов, и позволяющей более сфокусироваться на ровности темпа. Однако с нами было не все так просто. Денис начинал жаловаться на то, что «метр» отвлекает его, не дает наслаждаться игрой и мочить по-настоящему. Все это, конечно же, шло от нашей неопытности, мы были начинающей группой, с хорошим материалом и позитивным посылом, но так себе играющей. Иногда на базе мы встречали лидера Ногу Свело, Максима Покровского, странного молодого человека, с внешностью рано начавшего пить лыжника-ботаника и задатками начинающего параноика. Ногу Свело тогда почти отошли от своего старого пост-панк-стеб-глум материала, типа "Лысой девочки" и "Подростка Семенова", только что выпустили на виниле альбом "Капризы Манекенщиц", и звучали сочно и очень оригинально.
Ногу Свело оказались единственной более или менее известной группой на "Фестивале Надежд" в июле 1991 года в ДК им. Горбунова. «Лаборатория» поставила их в концерт начинающих банд как коммерческую замануху, плюс, желая показать публике новую программу активно прогрессирующей группы. Кроме них вы не могли найти в афише фестиваля ни одного имени, хоть что-то говорящего публике. Я постараюсь на вскидку вспомнить несколько: день первый, метал; «Хеллер», "Razzle Dazzle", эээээ… Эээ… А! Вот — «Distemper». Да, точно, «Distemper» играли в первый день, вместе с металлической братвой. Как вы, наверное, понимаете, никаким ска-панком тогда даже не пахло, а пахло жесточайшем кроссовером /хардкором в духе Carnivore и DRI. "Урела, все совковые дела", "Нам сегодня с Баем дали пиздюлей", такие песни.
День второй — панк, пост-панк, индастриал, короче — все, что не металл; "Глобально Красные Ночью На Фронте" (отличные названия были тогда у групп, а? Можете себе представить сейчас группу, которая захотела бы назваться так?), «Джефф», "Французское сопротивление" (неплохая банда, игравшая смурной пост-панк с индастриал-штуками, очень умную музыку. Чуть позже они смогли выпустить винил на «Мелодии». Я не любитель такой музыки, но их опыты, по крайней мере, вызывали уважение. Я не знаю, что с ними сейчас. По-моему, они не существуют года с 93-го — 94-го), "Кузькина Мать", "Пост ОРБ" и масса других. В каждом из двух дней принимали участие по полтора десятка групп.
Итак, мы репетировали, готовясь к выступлению, параллельно придумывая себе новое название. Мы устраивали мозговые штурмы, фонтанировали самыми тупыми и нелепыми названиями, перебирали массу вариантов и в итоге остановились на варианте, предложенном Лениным. "Биг Бен" — вот как мы посчитали возможным назвать свою группу! Нет, с другой стороны все понятно, юные панки, считавшие Лондон столицей панк-культуры, а башню — символом этого города. Второй, жаргонный смысл этого выражения нам, почему-то, был тогда не очевиден. Это название также вызвало неприятие, и все началось заново. В итоге, наша неоперативность, отсутствие единомыслия и некоторая леность привели к тому, что все сроки, отпущенные на придумывание названия, истекли. И, тем не менее, анонс предстоящего фестиваля, пошедший по радио SNC, в котором одной из выступающих групп называлась группа "Четыре Таракана", произвел на нас шокирующее действие. Мы были в полной уверенности, что нашей, не успевшей еще начаться карьере наступил конец, что ни один здравомыслящий человек не захочет поинтересоваться группой с таким названием. А как прикажете знакомиться с телками?
"А ты чем занимаешься?" "А я играю в группе!" "Да? И как же она называется?" "Четыре Таракана…" "?!?!?!!!!!!!!!!!".
Не говоря уже о том, что такое название не может вызывать у людей уважение к музыкантам, решившим вдруг выбрать себе подобное имя. Я бы не стал слушать группу с таким названием, просто из-за него. Сейчас я считаю себя терпимым человеком, open minded, как это называет Чача, толерантным ко всем (ну или почти ко всем) формам проявления творческой мысли, но в то время название группы могло помешать людям добраться до музыки. Мы все думали тогда примерно так, и жутко злились на лабораторских функционеров, позволивших себе так жестко нас подставить. Однако в конторе царили спокойствие и тишь. Их объяснения звучали примерно так: "Ну ладно, пацаны, ну что вы разорались. Это всего лишь один концерт, да еще сто раз переименуетесь, какие ваши годы!". Что самое интересное, время показало, что они были отчасти правы. В любом случае, мы успокоились, залечивая себя примерами из мировой рок музыки, когда группы с нелепыми названиями становились звездами, и никому нелепость этих самых названий уже не была столь очевидна. Да что далеко ходить за примерами — НИКТО и НИКОГДА не мог даже предположить успех в масштабе целой страны группы под названием Ногу Свело. Кто угодно, только не они. Люди, массы просто не смогут принять этот коллектив. Так казалось в 91-ом. И что же? Разве сейчас кому-нибудь имя Ногу Свело кажется странным, режет ухо? Сомнительное, бессмысленное словосочетание превратилось в фонетически привычный набор звуков.
Итак, мы выступили на фестивале. Не так хорошо как хотелось бы, на говняном звуке, не особо динамично, однако один фактор все-таки перевешивал все. Никто, кроме Четырех Тараканов, не играл (на фестивале) панк-рок. Люди заморачивались на всякие пост-панки и заумь, нытье, вытье, психоделию, атональности, нойз и тому подобную неконкретную муть. Почему никто не понимал, что, исполняя простую и доступную музыку, можно быстрее достучаться до сердец людей? Как все эти музыканты могли прикалываться от мудятины, в большинстве случаев надуманной и высосанной из пальца, когда абсолютно ясно, что люди хотят РОК? Громкий и тупой рок-н-ролл, способный поднять из могил мертвецов и уложить в них живых. Я верю в то, что все они действительно считали, что делают хорошую музыку, но время показало, что НИКТО из того лабораторского набора, кроме нас и Distemper не прожил и трех лет.
Короче, мы были единственными, кто играл пунк-без-затей, классический подростковый «seventy-seven», и часть публики отнеслась к нам с симпатией. Люди запомнили имя, и то, что они могут ожидать от этого имени. Для начала было достаточно.
После сета, в гримерку, в числе прочих праздношатающихся пассажиров, заглянул весьма нетрезвый чел. Познакомиться и поздравить. Чувак отлично выглядел (по сравнению с тем как выглядели мы — он выглядел просто охуенно!), постоянно юморил и вообще — всячески к себе располагал. Рубан, подводя к нему свою тогдашнюю девицу, сказал — "Вот, Маша, чувак, который поет про "Жирный, жирный, поезд пассажирный". Оп-па! Так это же Крэйзи из Наива! Круто! Так мы собственно и познакомились. Знакомство наше, переросшее в приятельство, дружбу, сотрудничество, продолжилось через несколько месяцев, и до этого дело дойдет в свое время. В тот раз Саша потусовал с нами несколько минут, накатил чего-то там такого и отправился дальше. Мы приободрились немыслимо! Наряду с "Never mind the bollocks…." Pistols, Наивовский "Switch Blade knaive" 90-го года был на тот момент главной панк-пластинкой для нас и нашей тусы. И если Pistols были классикой, эталоном и примером стиля в принципе, то Наив показывал, как то же самое, без потерь по качеству и скидок на "ну-у, мы же живем в совсем другой стране" можно делать на русском и в России. Их клип «Танки-Панки» показали в нескольких музыкальных передачах, чуть позже Наив снялись в популярнейшей тогда "Программе А". Они жили неподалеку, чуть западнее по Кутузовскому, в Давыдково. Мы также знали, что их альбом был выпущен на виниле в Америке, на каком-то авторитетном лейбле, да и сами чуваки весьма не просты в плане происхождения (ну или, по крайней мере, часть их). Мы добыли эту запись (как и множество других панк- и андеграундных записей) в студии «Рок-лаборатории» «Колокол», где за легкий прайс вам, на вашу кассету копировали любую фонограмму из огромного каталога. По настоящему же "Switch Blade knaive" был выпущен в России только в 1997 году, фирмой грамзаписи Фили. Мы слушали Наив каждый день, и просто не понимали, как это сделано. Где они набрались этой легкости и безбашенности? Как они, играя на металлическом звуке с глэм-прихватами, при этом не делают ни метал, ни глэм, а фигачат офигенное панк-музло? Да, конечно, мы тогда многого не знали. Да что там многого, на самом деле мы не знали ничего. Одна пластинка Pistols, прослушанная через 14 лет после ее выхода, вот и вся инфа, которой мы тогда владели. А с этими парнями было все не так просто. В их песнях чувствовалось знакомство (и весьма не поверхностное) с жанром. Мало того — они отлично играли, имели свой собственный звук, во многом определявшийся своеобразной игрой Ступина на гитаре и вокалом Крэйзи. Они делали несовковые русские тексты. Делать «несовковые» тексты было в тот момент главной задачей тех, кто, играя «фирменный» рок, собирался сочинять лирику на русском. И наоборот — написать «совчину» было страшным заподлянским актом. Именно поэтому в описываемый период времени большинство групп «нерусского» рока сочиняли всю лирику на английском. Люди просто боялись испоганить себе мазу. Никто не знал, как делать русские тексты и при этом не скатиться в русский рок. Наив знали. "Танки, танки, танки, танки, в них сидят солдаты панки!", или "Доктор Айболит", или "Композитор Бах, надавал мне в пах! / я остался подыхать, погибать в кустах! Его грудь в крестах, а моя в волосах / он — немецкий органист, а я советский онанист!". Кайф!