Человек сел на бетон и свесил ноги вниз. Голову отца он поставил рядом.
Он долго смотрел вдаль, где исчезали рельсы, погруженный в тишину остановки внутреннего диалога, в которой раздавались лишь его собственные ритмичные вдох и выдох, пока его не отвлёк отец.
— Посмотри, — сказал он, улыбаясь. — Просто посмотрите на небо, сынок… Посмотри на это небо, на эту землю… Посмотри, разве это всё вокруг… разве было бы оно таким, если бы не был этот мир полон любви?
— Любви?
— Да! — сказал отец человека. — Да, и я… теперь я понимаю. Теперь вижу, каким счастливым можно быть на этой земле, в нашей России, каким же хорошим может быть этот мир несмотря ни на что…
Человек поначалу не мог понять, но, смотря на Фиолетовую Луну, он начал чувствовать, что отец имеет в виду.
Он потрепал отца по волосам:
— Может, ты и прав. Может, и прав…
После они пошли домой, и там, на пороге, отец человека, до этого молчавший, заговорил:
— В шкафу, в моей рубашке… — сказала голова, — та, на которой Катя вышила монограмму, в секретном кармане…
— Что там?
— Ключи от машины, — голос у отца был мягкий и просящий. — Иди и достань.
— Я за ней очень давно не следил. Там нет бензина, и вообще.
— Пожалуйста.
Человек хотел возразить отцу, но голос отца был так слаб, и сам он был так беспомощен, что человек не нашёл в себе сил отказать. Поэтому он молча прошёл в свою комнату, залез в шкаф — и правда, в нужной рубашке нашёл ключи.
— Отлично, — сказал отец из зала, услышав, очевидно, их звон. — Пойдём в гараж. И возьми с собой лопату.
— Папа…
— Пожалуйста. Это то, что нужно сделать. Это то, чего хочу я… Всё. Понимаешь? Для меня уже всё. И я хочу быть с Катей, понимаешь?
— Ладно, ладно… — примирительно сказал человек, подняв руки.
По пути в гараж они захватили лопату, которую человек отнёс в сарай после того, как перекопал огород. А в гараже всё было такое же, как и тогда, когда человек зашёл ещё с целым отцом туда в первый же день, как он ожил.
Чёрная «Волга» поблёскивала в слабых фиолетовых лучах, освещавших помещение через дверной проход. Пыли на тёмной поверхности не было совершенно. Человек почувствовал, что его сердце забилось быстрее, а на спине выступил пот.
— Я побаиваюсь этой машины… ты никогда не…
— Открывай гараж, заводи и едем, — отец человека говорил тихо и решительно. — Едем.
Он с трудом дождался, пока человек закроет гараж, постоянно торопя, понукая, и не успокоился даже тогда, когда машина тронулась и выехала на трассу.
Человек ничего не говорил, поглядывая на волнующегося отца, мышцы лица и головы у того нервно дёргались, а глаза крутились, словно он спал с открытыми глазами.
Но всё–таки он и правда заговорил первым:
— Я хочу… я хочу поехать туда, где я её закопал, — сказала голова. — Я хочу, чтобы ты закопал мою голову вместе с ней.
Человек от неожиданности резко затормозил, остановился, а после ещё и отпустил сцепление. Машина, дёрнувшись, заглохла.
— Что ты сказал?!
Человек поставил голову на приборную панель, чтобы посмотреть отцу в глаза, но тот отводил их.
— Когда только–только всё наладилось, ты хочешь просто взять, и…
— Я хочу, чтобы всё это кончилось. Я хочу к ней! — резко ответил отец человека. — Хочу к моей Кате. Хочу…
У него увлажнились глаза, и, когда он моргнул, по его щекам потекли слёзы. Он не мог их утереть. Это пришлось делать человеку. Он хотел спорить, хотел переубеждать, но понял, что ничего не сможет сделать. Отец всё уже решил.
— Ты снова предаёшь меня, — только и сказал человек, заводя машину. — Снова, как и всегда.
Его отец тихо отозвался:
— Ты не понимаешь…
— Что же, — хмуро ответил человек, — значит, не понимаю. Куда дальше?
Он вдавил газ посильнее, и машина понеслась по хорошо сохранившемуся асфальту дальше от посёлка, вперёд, туда, где асфальт обещал скрыться в небольшом лесу.
Человек и его отец специально смотрели в разные стороны, человек злился, а что думает его отец — он не знал. Поэтому, видел он лишь бескрайние луга высохшей травы и серой земли, пустые и безжизненные, но такие большие, всё–таки красивые, как фотография пост–мортем.
Отец ничего не говорил, изредка говоря куда ехать.
Через час с лишним езды машина въехала в небольшой лесок.
— Это здесь… — выдохнул отец человека. — Первый поворот направо…
Этим поворотом была почти не заметная, наверное, раньше из–за густой травы, но теперь прекрасно просматривающаяся грунтовая дорога, старая и неприглядная. Человек скребнул днищем машины по высокой кочке, и с лёгким испугом его взгляд бросился к лицу отца. Раньше тот бы стал ругаться, но теперь он и не заметил произошедшего. Его взгляд беспокойно блуждал туда и сюда от серой земли до верхушек высохших деревьев, а губы слабо шевелились, и вены на шее слабо пульсировали, будто действительно перегоняли кровь в мозг.