— Кто?!! А–а–а-а!
Герберт бросился на человека снова, но теперь уже с какой–то особенной яростью. Он сбил его с ног своим весом. Попытался повалить на землю. Но человек, благодаря своему сильному, вылепленному из серой земли, телу, удержал его и оттолкнул, а после сам кинулся на него. Молоток выпал из его рук, но человека это не волновало.
Он ударил Герберта в живот. Оказалось удивительно твёрдо. Герберт хохотнул, схватил человека за предплечье. Рванул на себя, подсёк ногой, повалил на землю, взгромоздился сверху, прижался к его уху губами, будто в поцелуе.
— Какая… х–х–ха… х-ха… — рычаще шептал он с силой охаживая человека кулаками куда придётся, больше по ключицам и шее, чем по лицу. — Ирония… х-ха… х-ха…
Человек не мог скинуть Герберта с себя: тот сел так, что ни дёрнуться, ни повернуться было невозможно.
Герберт перестал бить. Он навалился левым предплечьем человеку на шею. Человек напрягся как мог. Но всё равно дышать становилось всё труднее.
— Сдавайся… — шептал Герберт. — Сдавайся же, ну… ну!!!
В глазах у человека темнело сильнее и сильнее. Не так, чтобы от краёв поля зрения к центру. Иначе. Загляделся — и всё: вокруг лишь темнота. Плохо.
Человек понял, что Герберта ему не сбросить, и зашарил правой рукой вокруг, левой удерживая, отталкивая противника. Где же оно… где же… где же оно…
Вот.
Деревянная ручка молотка почти не ощущалась, и всё вокруг совсем уж плыло, но, кое как, сгребая ногтями землю, человек ухватил молоток покрепче и что было силы ударил. Ему показалось, что вышло неудачно и медленно, словно рука плыла в воздухе, как перо, как облако, но сам момент удара вышел неожиданно мощным, тяжёлым.
Раздался громкий треск.
— Блядь… — глухо, на вдохе, всхлипнул Герберт и отпрянул.
Человек глубоко вздохнул и закашлялся, из его рта полетели брызги слюны. Несколько секунд он промаргивался, прежде чем смог посмотреть, что же случилось.
Из центра груди Герберта торчал молоток.
— Блядь… — тихо приговаривал Герберт. — Блядь–блядь–блядь…
Схватившись за ручку, он попытался его выдернуть, но, только потянув, тут уже скорчился боли, упал на землю, и человеку стало видно, что молоток вошёл глубоко, целиком той частью бойка, которая для забивания гвоздей, снаружи остался лишь гвоздодёр.
— А–а–а-ай!
Герберт тянул за ручку что было силы, но молоток засел крепко и глубоко. Человек медленно поднялся, но смог лишь устроиться поудобнее на одном колене, в голове всё ещё гудело от ударов, а на теле вспухали синяки.
— Да не выдернешь ты его… пока… пока я не захочу… Это ведь так работает, пора бы уже понять…
Герберт посмотрел на человека злым, но всё ещё очень насмешливо взглядом:
— Воткнул… в меня… Какая… какая… — он сплюнул наземь кровью. — Какая, блядь, ирония…
Человек, пользуясь тем, что Герберт стоял в прострации, подскочил к нему и схватился одной рукой за молоток, а другой, левой, взял Герберта в захват, зажав в локте его шею
— Дернётся кто — я тебя… — человек закашлялся от резких движения прямо в ухо Герберту. — Убью!!
Герберт, тоже тяжело дыша, почему–то хихикнул:
— Я не думаю, что эта штука меня убьёт. Пока что я живой.
— Хочешь проверить?
Окружившие человека и Герберта горожане сделали шаг к ним, но Герберт поднял левую руку вверх и сказал:
— Ну–ну… будет… за волосы друг дружку оттаскали и хватит… Ты чего хочешь–то?
Человек очень нервно ответил:
— Не трогайте отца!
— Слышали его? Да они его и не трогали вообще–то…
— Тогда… тогда берите его и несите! Я покажу куда!
Герберт парой жестов всё той же левой руки приказал горожанам поторапливаться и крикнул:
— Ну же! Не слышали, что ли?
Четверо аккуратно подняли отца человека так, чтобы ничего ему не повредить, и человек, всё так же держа Герберта в захвате левой рукой, а правой — ручку молотка, двинулся к своему дому.
Шли они медленно. Герберт дышал тяжело, с натугой, его рубашка промокла от пота.
— Не могу понять, мне весело или страшно, — негромко сказал он человеку, чтобы его не слышали горожане. — Вроде бы ты можешь меня убить. А вроде бы я уверен, что ты не решишься.
Вместо ответа человек молча надавил на ручку молотка, как на рычаг, и тот, не в пример тому, как в руках Герберта, двинулся легко. Раздался лёгкий треск. Герберт замер:
— Не надо.
— Ага, — ответил человек. — Вот теперь тебе страшно? Двигай уже.
Но уже через несколько шагов Герберт вновь заговорил:
— А тут у вас неплохие места… Красиво. Спокойно. Почти как там, где я прятался, когда началось. Я рассказывал, помнишь?
Человек не отвечал.
— Мне было бы круто поселиться тут, наверное, рядышком. Ходили бы на природу, делали шашлыки, да? Знаешь, — продолжал он, — меня мама научила делать такие шашлыки… Она говорила, «по–комсомольски», их ещё маринуют в молдавском слабом вине. Я забыл название, как же оно называлось…