Пусть наш читатель вслед за Платоном (427–347 до н. э.) смирит гнев великого Аполлона и спасёт Делос от напасти.
«Если в основе музыкальной гармонии или форм изобразительного искусства обнаруживается математическая структура, то рациональный порядок окружающей нас природы должен иметь свою основу в математической сущности законов природы. Такое убеждение впервые нашло своё выражение в пифагорейском учении о гармонии сфер и в том, что элементам были присвоены правильные формы, – считал Вернер Гейзенберг. – Кто хотя бы один раз убедился в творческой силе математических построений, тот будет замечать их действие на каждом шагу как в области природы, так и в области искусства», – писал он.
В общих чертах этот период исследований, период «бури и натиска» «группы инженеров, работающих даром» описан ранее (Калашников, Русов, 2006, C. 20–34) [31] . Так что можно считать нашу работу своеобразным практическим, лишённым идеализма, продолжением некогда начатой, но не развитой темы. Обзорные сообщения об основных идеях и структуре Диала были также опубликованы одним из соавторов этой книги, но, конечно, не предполагали даже виртуального обучения правилам речи (Латыпов, 2005. С. 225–232; Латыпов, 2010. С. 261–267).
Действенность указанного междисциплинарного подхода подтвердили в последующих разработках соавторы этой книги С.В. Ёлкин и Д.А. Гаврилов. В 1980–1990-х осуществлялась детальная проверка Диала в различных отраслях знания составление базовых словарей, обучение экспериментальных групп научных работников, студентов и, главное, школьников. Была предпринята дерзкая попытка «подсунуть» разработанный учёными особый язык детям.
Это сейчас, четверть века спустя, представляется вполне разумеющимся, что между разными науками исчезают границы. «Нужно быть ненормальным, чтобы этого не признавать, – обобщает доктор филологических и биологических наук, профессор Т.В. Черниговская (Наука и жизнь. – 2012. – № 11. – С. 26–30). – Никто не отменяет важности отдельных наук, но судите сами. Как должна называться специальность человека, который, скажем, изучает, как ребёнок учится говорить? Как маленький ребёнок умудряется за короткое время овладеть самым сложным, что вообще на земле есть, – человеческим языком? На это полагается отвечать: слушает и запоминает. Но это абсолютно неправильный ответ. Потому что если бы он слушал и запоминал, то слушать бы понадобилось лет сто. Так что вопрос остаётся: как ему это всё-таки удалось, учитывая, что его никто никогда не учит. Причём «он» – это в данном случае не ребёнок, а мозг ребёнка, потому что мозг всё делает сам. Исследователь, отвечающий на этот вопрос, должен быть одновременно нейробиологом, лингвистом, детским психологом, экспериментальным психологом, бихевиористом, врачом, специалистом по интеллекту, математиком – чтобы строить модели, специалистом по нейронным сетям – тем, кто будет обучать искусственные нейронные сети, делая вид, что они – «ребёнок», – генетиком и так далее».
А четверть века назад «ненормальными» считались как раз авторы и разработчики Диала, на котором бы могли свободно и естественно общаться не просто дети, но все эти специалисты (каждый из своей узкой отрасли знаний).
«Речь представляет собой сложное единство физических и психических, умственных, сознательных и подсознательных процессов. Естественный язык – одна из важнейших форм выражения и движения понятийного мышления… Овладение речью основано на изучении и прочном запоминании очень большого числа приёмов мышления и способов рассуждения, правил построения слов, предложений и системы предложений, на формировании навыков их применения, на выработке речевых автоматизмов. Человек считается владеющим языком, если построение речи осуществляется автоматически, в подсознании. Взрослый часто уже не помнит правил морфологии и синтаксиса, но говорит и пишет правильно, в соответствии с правилами речи. Он не думает о падежах, склонениях и спряжениях … На уровне овладения речью в процессе сознания (мышления) определяется смысл наших мыслей » (Шумилин, 1989, VIII).