Ая Софья служила примером для художественного подражания османским мастерам, которые украсили Стамбул сотнями мечетей, придав ему тем самым колорит мусульманского города. Однако куполы многих из этих святынь ислама — дело рук гениального архитектора Синана — напоминали скорее круглый свод Ая Софьи, нежели прямые своды сельджукских мечетей, которые можно увидеть, например, в Конье. Красивейшие стамбульские мечети — свидетельство пятисотлетнего пребывания турок в городе — несут на себе и выразительные следы побежденной, но запечатленной в искусстве Византии.
В старом Стамбуле, наиболее колоритной части города, можно найти еще и другие — кроме Ая Софьи — чисто византийские памятники. Есть там, например, маленькая и внешне ничем не примечательная мечеть, затерявшаяся среди кривых улочек недалеко от городских стен и от Адрианопольских ворот. Она относится к V веку; сначала она называлась церковью Спасителя Хора, потом Кахрие джами, а теперь является музеем, сравнительно недавно ставшим доступным для всеобщего обозрения. К сожалению, первоначальная мозаика этого памятника, которая была не менее, а может быть, и (более прекрасной, чем мозаика Ая Софьи, в большей части уничтожена. В той же, которая сохранилась, нет ни экзотичности, ни напыщенности, которые были характерны для большинства памятников религиозного искусства. Неподдельным шедевром является мозаика с изображением св. Павла: у него вдохновенное лицо, а фалды его одежды создают впечатление трехмерности. Изумительны также фрески, запечатлевшие святых с характерными для византийского искусства продолговатыми лицами простых греков. Больше других мне запомнилась настенная фреска скорбящей Мадонны с нежным, задумчивым лицом. К сожалению, репродукции с этих фресок не продаются, а фотографировать их нельзя, потому что они являются собственностью музея. В.который раз я тогда убедилась, что турки не особенно стремятся к пропаганде своих великолепных памятников.
Византийское влияние сказывается и на тех постройках, авторами которых были османские мастера. Так же как Юстиниан считал делом своей чести «одержать верх над Соломоном», «переплюнуть Юстиниана» было делом чести османских султанов. Больше других удалось это сделать самому могущественному султану — Сулейману Великолепному (1520–1566), который через сто лет после взятия Константинополя довел свою империю до высшей степени могущества.
Исполнителем замыслов и желаний Сулеймана стал гениальный архитектор Синаи. Как многие другие выдающиеся личности Османской империи, он не был турком. И так же как славу османскому оружию снискали не сами турки, а главным образом сыновья христиан — янычары, так и этот величайший зодчий Османской империи был по происхождению албанцем, инженером янычарских войск, и добился большой известности как строитель мостов. Сулейман Великолепный, оценив по достоинству его талант, поручил ему и строительство дворцов и мечетей — во славу аллаха, а заодно и самого себя. За долгую жизнь (он умер в возрасте 89 лет) Синаи построил более трехсот сооружений, в том числе 131 мечеть, 19 мавзолеев, 62 медресе, 33 дворца и пр.
Однако славу Синапу принесла не столько его удивительная работоспособность, сколько необыкновенный талант архитектора, который развивался по мере возведения новых сооружений. Каждая его новая мечеть была великолепней и совершенней прежней. Он применил в архитектуре и свой талант военного инженера. Все его постройки продуманы с математической точностью, безошибочны в своих пропорциях, исполнены благородных линий. Мне кажется, что самым его совершенным творением является последняя построенная им мечеть Селимие в городе Эдирне, названная так в честь Селима, сына и наследника султана. Она отличается ни с чем не сравнимой гармонией и чистотой формы. До сих пор остается неразгаданным секрет ее четырех минаретов: когда смотришь на мечеть издали, видишь только два минарета, но по мере того как к ней подъезжаешь, они на глазах раздваиваются и вы вдруг обнаруживаете, что их четыре.
Самым известным сооружением Синана, которым он украсил Стамбул, является мечеть Сулеймание, названная так в честь Сулеймана Великолепного. В саду при мечети два мавзолея: самого Сулеймана и его любимой жены Роксоланы. А чуть в стороне — скромная гробница того, кто создал это великолепие, — зодчего Синана.
Роксолана… роковая женщина, великая любовь Сулеймана, женщина, которая сыграла важную роль в истории империи. Она была, пожалуй, первой женщиной, которая оказывала известное влияние на политику государства. Эта прекрасная славянка, пленница с Подола, была то ли русской, то ли украинкой, а может быть и полькой, как утверждает Т. Гаштовт. Наложница султанского гарема, с детских лет наученная искусству нравиться, она пленила сердце владыки своей нежностью и красотой. Однако честолюбивой Роксолане мало было роли первой султанской наложницы, она пожелала стать официально признанной госпожой султанского двора, совладычицей империи. Но для этого ее родной сын Селим должен был сделаться наследником трона; роль первой дамы в османском государстве играла не жена султана (их могло быть несколько, и они часто менялись), а мать султана — «валиде-султан». Поэтому осуществлению планов Роксоланы мешала не столько жена султана Гюльбахар, сколько ее сын Мустафа, любимец янычар и великого везира Ибрагима.
Роксолана должна была употребить всю свою власть над султаном, чтобы убедить его избавиться от тех, кто ей мешал. Не без ее подстрекательства при султанском дворе разыгралась одна из бесчисленных кровавых трагедий, которыми так изобилует история Оттоманской Порты. Султан сначала послал на смерть своего любимца великого везира Ибрагима, хотя поклялся ему, что, пока он жив, будет жить и он, Ибрагим. Как говорят, он повелел убить Ибрагима во сне, поскольку во время сна, по словам одного духовного лица, душа человека покидает тело и спящий человек, таким образом, не может считаться живым… После Ибрагима султан умертвил своего первенца, любимого сына Мустафу. Он позвал его к себе в шатер во время одной из военных кампаний и лично наблюдал из-за занавеса, как палачи быстро и незаметно окружили ничего не подозревавшего юношу и задушили его тетивой от лука: членов царственной фамилии можно было умерщвлять только бескровным способом.
Так красавица Роксолана заняла место первой дамы в государстве. Из наложницы она превратилась в султаншу, но по иронии судьбы так и не стала «валиде-султан», потому что умерла раньше мужа. Но мечта ее осуществилась: после смерти Сулеймана трон занял ее сын Селим II, который известен в истории под «благородным» прозвищем «султана-пьяницы» и правление которого знаменует собой начало упадка Османской империи.
Ни один турецкий султан после Сулеймана Великолепного не достиг его славы. Они превзошли его в другом — в грубости, жестокости или распущенности, в преступлениях, и особенно в братоубийстве, когда надо было сесть на трон самому или посадить на него своего любимого наследника.
«Монарх уважает и допускает братоубийство, если речь идет о троне» — прочитала я в хронике, а вернее, в собрании сказаний об истории Османской империи дервиша Ахмеда, современника султана Мехмеда II. «Врага надо убить, — писал он еще, — а потом устранить… Каждый должен беспощадно использовать те обстоятельства, которые назначила ему судьба».