— Ну, тунжи[8], теперь у нас — все пучком!
Ошарашенные
беглецы выбрались из колючек и уставились на Михалыча. При ближайшем рассмотрении, он оказался не голым. На нем было нечто почти прозрачное и плотно прилегающее к телу, ко всему телу, включая пальцы на руках и ногах. На спине и плечах лежал «горб»: похожий на сплюснутое яйцо ранец неопределенного цвета. Верхний конец ранца раздваивался и изгибался, охватывая плечи и шею. Ранец превратил Михалыча в горбуна-великана с короткой шеей и широченными плечами. Из под «горба» выходили полупрозрачные шнуры толщиной в палец. Прилегая к прозрачному «костюму», они перекрещивались на груди и спине, обвивали руки и ноги. Каждый сустав: бедра, колени, локти, лодыжки, и кисти рук, был обернут двумя-тремя оборотами шнура. На руках, шнуры доходили до ногтя на указательном пальце. Тугой капюшон закрывал верх лба, уши и подбородок. Надо лбом он топорщился козырьком, оставляя открытой круглую тарелку лица: глаза, нос и рот. Все трое уставились на эту странную тарелку. Михалыч взглянул на них — и пленка сползла с головы на шею. Голова выглядела свежевымытой, а щеки — чисто выбритыми. Теперь все смотрели на его член, рельефно выступающий в промежности. Михалыч ухмыльнулся, и пленка потемнела, нарисовав на теле темно-серые трусы. Коля был лаконичен:
— Михалыч?!
Прищуренный:
— Так, загадочный ты наш, не пора ли кое-что объяснить?
— Пора — пора — Михалыч вроде бы смутился. — Только позже. Вас надо вылечить: ноги разбиты, по всему телу — царапины, все завтра загноится. Переодеть: кусты прикончили ваше обмундирование. Всем надо поесть и поспать. А потом — все вопросы и некоторые ответы. Пока не скисли — давайте посуетимся.
Через три часа они
Уснули
Вопросов за это время прибавилось, но беглецы временно потеряли интерес к ответам: устали, впервые за неделю поели горячего и расслабились. За это время Михалыч:
— отправил Лба за своими вещами: «Пойдешь по тропке, увидишь слева березу, около березы яма, около ямы брошена моя одежда, тащи все сюда.»
— послал Колю хромать за дровами: «Дрова — вон к той кочке, оттуда водой пахнет, там должен быть ключ или ручей.»
— Вместе с Прищуренным, ободрал трех автоматчиков. Голые трупы затащили в кусты, все остальное, включая нижнее белье, оттащили к той же кочке.
— Ногами и руками выбил-выкопал две ямы в земле около ручейка, который и вправду журчал рядом.
Лоб притащил обмундирование и белье Михалыча. Михалыч вытащил из глубокого кармана галифе рулон тонкой пленки и два маленьких пакетика из нее же. Он развернул рулон, постелил пленку в первую яму и бросил туда все немецкие тряпки. Лоб с Колей налили в яму воды из ручья, используя все те же многострадальные галифе. Михалыч высыпал в воду содержимое первого пакетика и поручил Коле ворошить одежду в яме палкой. Во второй яме развели небольшой костер. Вместо котелка, над костром подвесили галифе с одной перевязанной штаниной, полной воды. У немцев оказались две банки рыбных консервов, четверть каравая хлеба и кусок сала. Все это, включая хлеб, покрошили в воду. Михалыч добавил в штанину два маленьких кубика — запахло мясом. Из второго пакетика он вытащил тонкую тряпочку и прозрачную коробочку с пилюлями. Дал каждому по пилюле и проследил, чтобы проглотили. Тряпочку разрезал на три куска, по одному на брата. Отправил всех к ручью мыться. Мыться надо было натирая тряпочками все тело, особенно раны и царапины. Пока его тунжи мылись, помогая друг другу, вытащил немецкую одежду, выжал и непонятным способом высушил. Вымывшись, они поделили немецкое белье и форму, оделись, Михалыч остался в своем «голом» костюме. Лоб срезал финкой толстую ветку, разделил пополам и расколол половинки. Из четырех кусков он вырезал четыре грубые ложки, с помощью которых было уничтожено содержимое «котелка». Сытая усталость убила любопытство и осторожность: все заснули. Зато