— Ороку Саки! — в свою очередь хихикнул Красный, отомстив Рыбкину за насмешку. — Ты, у нас, брат, ниндзя-черепашка!
— Ну, я сейчас тебе врежу! — огрызнулся Рыбкин, с раздражением запихивая суши в рот целиком и руками. — Ты даже не понимаешь, что такое ниндзитсу!
— Настоящий ниндзя так не психует! — заметил Красный, продолжая подкалывать Рыбкина. — Он всегда умиротворённо пользуется палочками! Ну, что, Бисмарк, махнём со мной в Лас-Вегас?
— Не, я — в Альпы, на лыжи! — отказался Бисмарк, лопая ещё больше, чем Красный. — Активный отдых полезнее, чем твоя игромания!
— Так я после Лас-Вегаса на Ибицу махну! — обиделся Красный и вытащил себе из холодильника двухлитровую бутыль кока-колы, чтобы запить ею съеденную пиццу. — Вот это, отожгу! Танцы — это тоже активный отдых!
— А ты, сестра, куда поедешь? — Рыбкин заметил, что Звонящая молча сидит в стороне, бессловесно смотрит в иллюминатор и ни о чём не мечтает, словно бы о чём-то горько скорбит… — Ты чего такая смурная-то?
— Домой поеду, спать… — проворчала Звонящая, не поворачиваясь и ничего не кушая в непонятной печали.
— Ты, что не рада, что стала генералом? — удивился Красный, тоже заметив странное настроение Звонящей. — Интересная ты личность! Если бы меня в генералы произвели — я бы от радости с ума спятил!
— Может, живот у неё болит? — предположил Бисмарк, пожав плечами. — У меня есть «Бактесубцил»…
— У меня даже нет его фотографии… — булькнула Звонящая, оставаясь в своём непонятном ступоре — будто сама с собой разговаривает, не замечая товарищей.
— Чьей? — изумился Красный, оставив свои кулинарные россыпи и приблизился к Звонящей, которая занимала самое дальнее кресло и продолжала сидеть ко всем спиной.
— Та, деосциллятор траурихлигеновский не сфоткала… — Звонящая, будто, оправдывалась, повернув своё кислое лицо. — Подумала, может, пригодится…
— Вот это да! — воскликнул Красный, часто-часто моргая глазами. — У нас тут праздник, а она нудит работой! Ну, ты, сестра, и трудоголик!
— Расслабься, сестра! — посоветовал Рыбкин, который уже вернул себе спокойствие ниндзя и взял палочки, вытерев руки салфеткой. — Мы — все герои! Пора праздновать!
— Эх, жаль, что Старлей попал под раздачу! — с сожалением вздохнул Красный и даже не стал пить свою кока-колу. — Он, наверное, нас уже и не вспомнит!
— Ага, — невесело кивнул Бисмарк. — Для него сейчас нулевой цикл… Эх, чёрт! Надо было подцепить его с задания!
— Ребята, ребята! — шумно топоча, примчался Репейник и примостл на столе Красного, около калорийностей, свой игрек-ноутбук. — Ребята! — радостно выкрикнул он, включая сей прибор. — Я починил наш игрек-спутник! Сейчас, мы сможем увидеть Старлея! Зовите Звонящую, где она там?
— В пупке своём почему-то торчит… — буркнул Красный, продолжая лопать пиццу и глотать кока-колу прямо «из горла».
— Я здесь! — Звонящая зашевелилась в своём дальнем бескаркасном кресле. — Давай, Репейник, запускай!
Репейник начал возиться с компьютером, настраивая игрек-спутник, а звонящая полезла в карман своего мундира и вытащила оттуда неизвестно что.
— Репейник, — сказала она, положив этот предмет на стол около кока-колы, пиццы и чипсов. — Отвлекись на минуточку!
— Чего тебе? — осведомился Репейник, отвернувшись от компьютера. — Не стреляй только, ладно, товарищ генерал?
— Та, не буду я стрелять! — фыркнула Звонящая. — Ты «Флорентиец» искал?
— Ну, искал! — угрюмо пробурчал Репейник и собрался отвернуться, потому что не простил Звонящей злую шутку с газетой. — Ты надула меня, я с тобой не разговариваю!
— На, — Звонящая протянула Репейнику то, что вытащила из кармана, и Репейник аж подпрыгнул. Подпрыгнул и Красный, который никогда в жизни ничего подобного живьём не видал.
— Вау! — выдохнул он, видя, как зловеще сверкает колье, которое до сих пор было нехрональным и оставалось у Звонящей только благодаря спонтанному хроносбою.
— Ух ты! — выдохнул Репейник, протянув к легендарному бриллианту дрожащую руку. — Так, значит, у тебя всё это время был «Флорентиец»??
— Был, — согласилась Звонящая, отдав колье Репейнику. — Теперь он твой! Ты его искал — ты его нашёл!
— А… где ты его взяла?? — не унимался довольный Репейник, держа «Флорентиец» с каким-то нездоровым, почти религиозным благоговением.