— Уже включил один раз! — буркнул Алекс, пройдясь по булыжникам туда-сюда. — Неужели, не помнишь, как едва не угрохал вертолёт, кретин? Только я один валандаюсь с тобой, неизвестно, зачем!
— Эй, Алекс, отстегни меня, а? — запросился Иоганн Риттенхоффер, дёргая ремень безопасности. — Видишь, я застрял?
— Потому что ты — и есть кретин! — фыркнул Алекс и пошёл обратно, к вертолёту, отстёгивать незадачливого «графа» от кресла.
Тут, на скале, было холодно, а в ушах свистели шальные ветра. Генрих Дитрихович надвинул кепку на уши и поднял воротник куртки, чтобы не заработать отит или ангину. Вокруг лежали руины: куски камней, обломки черепицы, стёкла, какие-то железяки. Всё это сгрудилось жутким хаосом, походило на чудовищную свалку, из которой торчали кое-где щербатые толстые стены и пара полуразвалившихся башен. Справа зияло страшное ущелье, у которого пристроились остатки разбитого моста. Мост взорвали фашисты, чтобы красноармейцы не смогли ворваться в замок.
— Идите сюда! — крикнул Алекс, едва перекрикивая шум ветра.
Генрих Дитрихович обернулся на его голос и увидел, что пилот стоит около некой дыры — чёрной, как лаз в преисподнюю — и машет рукой, призывая переводчика тоже туда подойти. Риттенхоффер топтался около Алекса и всё порывался нырнуть в дыру, однако, пилот не давал ему уйти в одиночку, загородив дыру своим телом. Генриху Дитриховичу не понравилась эта дыра — он больше любил работать у себя в офисе или в домашнем кабинете, а не лазить по развалинам и дыркам. Но делать нечего — сам захотел попасть в замок Траурихлиген — пожалуйста, попадай. Тем более, что этот слизнячок Риттенхоффер там уже побывал и вылез живым…
Издалека, с воздуха всё это не казалось настолько зловещим — обыкновенная груда камней, обыкновенные ямы… Они спускались вниз по осклизлым и замшелым ступенькам, разгоняя сырой холодный мрак лучами фонарей. Генрих Дитрихович зяб и поминутно чихал, зарождая где-то в невидимых хитросплетениях ходов страшное эхо, от которого он вздрагивал. Казалось, что в тёмных углах притаились хищные призраки, или тот самый вервольф. Генрих Дитрихович пугался даже собственной тени, которая перемещалась по щербатым кирпичам стен и… походила на вервольфа.
Иоганн Риттенхоффер глухо молчал, семенил по ступенькам и всё тёр, тёр свои руки. Иванкову даже показалось, что у него это — нервное.
— Я спустился ещё ниже, — внезапно заговорил Иоганн Риттенхоффер, и его жиденький голосок в мёртвой тишине погибшего замка показался устрашающим рёвом вервольфа.
Генрих Дитрихович вздрогнул, а Алекс — тот, вообще, едва не упал.
— И там нашёл её, — продолжал неуклюжий на вид Риттенхоффер, сползая по ступенькам всё ниже и ниже. — Машину, которую строил дедушка Эрих. Она похожа на большущий компьютер и может стрелять какими-то лучами. Я нажал на кнопку, и с тех пор, понимаете, над замком не могут летать самолёты…
«Фашист, чёрт бы тебя побрал! Недалеко же ты от дедушки ушёл!» — мысленно обругал знатного потомка Генрих Дитрихович Иванков и едва не покатился кубарем вниз по ступенькам. Словно бы Риттенхоффер каким-то образом прочитал его мысли и решил незримо покарать. «Номмо» — внезапно всплыло в голове Иванкова то слово, которым Эрих фон Краузе-Траурихлиген подписал свою тетрадь. А вдруг этот внучатый племянник — тоже «Номмо»?
— Я так и знал, что этот моллюск что-то там испортил! — по-русски фыркнул позади Иванкова пилот Алекс Бурундуков. — Раньше я нормально прилетал сюда, но как только здесь побывал он — здрасьте-васьте! Всё рвался, рвался и вот, нате, подавитесь!
— Вы знаете, как выключить её? — осведомился переводчик Иванков у Риттенхоффера, стараясь сохранять спокойствие.
— Не имею ни малейшего понятия… — сокрушённо прохныкал Иоганн Риттенхоффер и пожал сутулыми плечиками, оглянувшись на Иванкова. — Я потом нажал другую кнопку, но там произошло замыкание, и меня едва не стукнуло током!
Переводчик Иванков едва удержал себя от того, чтобы сказать Риттенхофферу: «Цыц!». Да, здесь бы не помешал Миркин — он ничего не смыслит в истории и не понимает немецкий язык, зато разобрался бы, как отключить эту проклятую жестянку, которая примагничивает самолёты и вертолёты!
Ступеньки закончились, и вместо них, потянулся куда-то какой-то тёмный коридор. Генрих Дитрихович Иванков не пошёл бы туда ни за какие коврижки. Даже если бы ему заплатили целый миллиард «ойро» — всё равно бы не сунул туда и носа. Тем более, что из коридора веет такой нехорошей прохладой, словно бы тянет холодом могил.
— Туда надо идти! — скрипучим голосом выкрикнул Иоганн Риттенхоффер и показал своей толстенькой неспортивной рукой как раз в этот «могильный» коридор. — Она там!
— Вы точно запомнили? — осведомился Иванков, который уже хотел выбраться из проклятого замка и отправиться восвояси, в Донецк, к Теплицкому. Выгрузит ему всё про Эриха фон Краузе-Траурихлигена и его герб — и всё, уедет в Сочи!
Риттенхоффер уверенно топал вперед, по коридору, подсвечивая себе дорогу фонариком. Из тьмы, что висела тут десятилетиями, выныривал каменный пол, остатки ковровой дорожки, какие-то рыцарские латы у самой стенки, разбросанные по полу немецкие пистолеты времён Второй мировой…
Вдруг правая нога Иванкова встретила некое препятствие. Переводчик жёстко споткнулся обо что-то, чего не заметил в темноте и уже летел носом на камни пола, но пилот Алекс вовремя успел подхватить его под руку и задержал падение.
— Потише, Генрих Дитрихович, — сказал он по-русски. — Тут на полу столько набросано…
— Спасибо… — пропыхтел Иванков, обретя равновесие. — Чуть не загремел, вы правы… ух…
Переводчик посветил фонариком на пол, собираясь узнать, обо что же он споткнулся. В белом свете его геологического фонаря обозначился серый пыльный скелет, одетый в остатки формы германского вермахта.
— Уй, господи! — вскрикнул Иванков, отшатнувшись от этого молчаливого «обитателя» замка Траурихлиген, словно бы перед ним оказался живой верволк. Крик переводчика заставил страшное эхо зародиться где-то, в далёком и тёмном конце коридора.
— И-и-и-и!!! — прокричал призрачный «голос стен», и Иванкову показалось, что крикнул этот проклятый скелет, а может быть, другой какой-то скелет, который скачками несётся к нему из коридора… Вон уже слышен, и топот, и грохот костей…
Стоп! Это бежит никакой не скелет: не умеют скелеты бегать, хоть ты что с ними сделай! Это скачет по коридору Иоганн Риттенхоффер и грохочет своими инструментами, которые он набрал неизвестно, зачем.
— Подождите, куда вы так спешите? — крикнул ему Иванков, и снова между стенами коридора заметалось пугающее эхо.
— Быстрее! — воскликнул из темноты Риттенхоффер странным срывающимся фальцетом. — Ловушки!
— Что? — не понял Иванков.
— Ловушки! — подсказал пилот Алекс, и только успел договорить, как в темноте что-то жутко заскрежетало, и из ниоткуда вылетел преогромный топор. Он наверняка бы рассёк Иванкова надвое, если бы пилот не дёрнул его в сторону. Топор выбил из руки переводчика фонарик, разломал его на части и улетел куда-то, лязгнув там о каменную стену.
— Фуух! — выдохнул Иванков и привалился к какому-то деревянному шкафу. Вдруг внутри него что-то скрипнуло, словно бы повернулась заржавевшая шестерня…
— Осторожно! — пилот повалил Иванкова на пол, и тут же стенка шкафа открылась, и из-за неё тучей полетели стрелы.
— Тьфу ты, чёрт! — перепугался Иванков и, лихорадочно перебирая руками и ногами, по-солдатски на пузе пополз вперёд, намереваясь миновать дьявольский шкаф. СКРИП-ЧУХ! -прямо из пола у самого носа Иванкова вылетела стрела — громадная такая, целый гарпун. Со свистом разрубив воздух, она воткнулась в потолок и там застряла, сверкая и покачиваясь.
У пилота Алекса оставался целый фонарик. Светя им вперёд, он начал подпихивать испуганного до тошноты Иванкова:
— Ползите, ползите, чего застряли?
Над головой со страшным свистом летали стрелы, латы у стены подняли руку и метнули меч. Потом под Иванковым начал рушиться пол — камень за камнем он вываливался и падал куда-то вниз, в черноту.
— Бежим! — пилот вскочил на ноги и поскакал вперёд, забыв про мечи, стрелы и копья, что сыпались со всех сторон. Иванков тоже побежал, ведь пол всё валился и валился, уходил из-под ног в бездонную пропасть. ЗЗЗЗЗ! — стрела пролетела совсем близко, и вдруг переводчика что-то грубо дёрнуло, развернуло, и ударило спиной о стенку. На мгновение Иванков подумал, что всё, он застрелен, но потом — понял, что стрела попала ему в рукав и пришпилила к стене.
— Спасите! — в ужасе заголосил Иванков, потому что в свете удаляющегося фонаря пилота увидел, как латы около него поднимают руку с чудовищным мечом. Всё, он попался, и его сейчас зарубит… робот.
Переводчик начал неистово дёргать стрелу за древко, пытаясь вытащить, но понял, что у него не хватит сил. Пилот услышал его и скакал назад, увёртываясь от стрел, но он не успеет, ведь средневековый «робот» уже готов рубануть.
Алекс схватил Иванкова за свободную от стрелы руку и сильно дёрнул. ХРЯСЬ! — оторвался рукав куртки переводчика, Иванков покатился кубарем, сшибив пилота. И в тот же миг «робот» со свистом всадил свой меч в то место, где секунду назад Генрих Дитрихович извивался, пытаясь освободиться от стрелы.
Иванков отскочил от стены, но под ногами у него оказалось так зыбко, словно бы пол был не каменный, а пластилиновый, шатался, просто утекал куда-то вниз и с грохотом обрушивался в неизвестность.
— Туда! — заревел над ухом голос лётчика, Иванков обернулся и увидел, что Алекс, светя фонариком, побежал куда-то вправо, где в толстой стене угадывалась открытая дверь.
Генрих Дитрихович тоже побежал, вернее, начал перебирать ногами, толкая назад разваливающиеся плиты пола. Алекс несколько раз падал, но вскакивал и продолжал бежать, пока, наконец, до двери не осталось метра полтора. Тогда пилот свершил героический прыжок и скрылся в дверном проёме.
Над головой Иванкова свистнула стрела и унеслась в темноту. Оказавшись вблизи от двери, переводчик тоже прыгнул. Ласточкой пролетев дверной проём, он хлопнулся на живот. На этот раз пол под ним проявил каменную твёрдость, Иванков пребольно стукнулся об него локтями и коленками. Слава богу, ничего никуда больше не проваливается, камни пола стационарно лежат на месте. Всё, зона ловушек закончилась, можно вздохнуть свободнее…
Иванков, всё лёжа на животе, повернул голову на бок и увидел около себя Алекса. Пилот тоже лежал на животе и пыхтел, отдуваясь, словно огромный ёж. Кроме того, Алекс ухитрился спасти фонарик. Он держал его в правой руке, а фонарик мирно светил вперёд.
— Живы? — поинтересовался пилот, поборов одышку, ворочаясь, чтобы подняться на ноги.
— Пока да… — выдохнул обалдевший от страха и бега Иванков. — С-скажите, а тут всегда летают топоры?
— Ни разу не было… — пропыхтел Алекс, которому уже удалось подняться с живота на коленки.
— Да? — удивился Иванков, всё еще лежа, потому что кроме одышки на него навалилась ватная слабость. Надо было чаще заниматься спортом — например, бегом с барьерами… и с топорами…
— Ни разу! — подтвердил пилот Алекс и усилием воли заставил себя подняться на ноги. Он стоял, пошатываясь, окружённый почти мистическим светом своего фонарика, и снизу казался Иванкову огромным, как колосс.
— Вставайте, что ли? — пилот протянул руку переводчику, который до сих пор оставался лежащим на полу.
Генрих Дитрихович схватился за предложенную руку и грузно водворился на свои размякшие ноги. Он глянул вперёд, а впереди висела тьма и тишина… Только теперь Иванков вспомнил про Риттенхоффера, которого нигде не было ни видно, ни слышно.
-А где же Риттенхоффер? — забеспокоился переводчик и завертел головой по сторонам, однако так никого и не увидел во мгле.
— Чи пришибло его гадостью какой-то? — снова фыркнул Алекс и снова по-русски.
Пилот выглянул из-за двери в переполненный ловушками коридор и скользнул лучом фонарика по побитым стрелами стенам и по полу. Риттенхоффера нигде не было, как впрочем, не было и пола — вместо овальных булыжников зияла чёрная пропасть, в которой мощный луч электрической лампочки рассеивался, съедаемый мраком… Увидав её, эту жуткую пропасть, Иванков отшатнулся назад и остолбенел — в буквальном смысле, руки и ноги словно бы отнялись и не двигались, а в желудке образовался холодный ком. Иванков заставил свою дрожащую похолодевшую руку подняться и схватиться за плечо пилота Алекса, иначе бы он снова упал на живот или на спину.
— Ка-как мы вернёмся назад? — заикаясь, прошептал переводчик Иванков, ужаснувшись перспективы стать пленником этого мёртвого замка
— Тут есть другая дорога… — буркнул Алекс и повернулся к Иванкову лицом. — Вот только полиция не похвалит нас за Риттенхоффера. В первую очередь, меня…
Иванков только рот раскрыл, чтобы сказать, что что-то здесь с ловушками
нечисто, как из мглы коридора выпрыгнул яркий луч, а за ним — и обиженный голосок Риттенхоффера:
— Чего вы тут торчите? Я уже подумал, вы попались!
Вслед за голосом явился и сам кургузый потомок Траурихлигенов. Он переступил через чью-то кость, которая валялась на полу, словно простая палка, и установился в полуметре от Иванкова. Иванков смерил его неуклюжую фигуру угрюмым взглядом и пробормотал:
— А мы думали, что попались вы… И вообще, как вы узнали, что здесь есть все эти проклятые ловушки?
Да, пускай объяснит свою чрезвычайную прозорливость! А вдруг этот наследничек сам нажал на кнопочку и завёл все топоры и стрелы, чтобы избавиться от «человеческого балласта»?
— В замках всегда ловушки… — неопределённо ответил Риттенхоффер, глядя в холодный сыроватый пол и подпихивая правым башмаком эту самую кость — толстенную, наверное, берцовую. Иванкову показалось, что он просто увиливает от прямого ответа на вопрос, однако переводчик пока не спешил ни с кем делиться подозрениями, чтобы не спугнуть Риттенхоффера.
— Идёмте, я покажу вам машину дедушки Эриха! — Риттенхоффер выкрутился, переведя разговор на таинственное чудо техники, что таится где-то здесь, в этих зловещих развалинах…
Иоганн Риттенхоффер повернулся спиной и бодро зашаг вперёд, елозя лучом фонарика перед собой.
— Эй, Бешеный Ганс, а тут больше нет ловушек? — опасливо осведомился Алекс, не решаясь сделать шаг вперёд.
— Нет! — уверено начал Риттенхоффер, и тут же сбился и замялся:
— То есть, не знаю… Не знаю, может быть, ещё где-то…
Риттенхоффер двигался быстрыми широкими шагами. Ему не мешала даже могильная тьма, его не пугали скелеты фашистских солдат, которые попадались на пути достаточно часто, а у одного из них даже сохранился ржавый автомат… Иоганн Риттенхоффер убежал далеко вперёд, а Иванков и пилот Алекс держались позади. Переводчик давно заметил в наследнике Траурихлигенов какую-то странность… Что-то у него было не так…
— Скажите, Алекс, — обратился Иванков к пилоту. — А когда вы привозили Риттенхоффера сюда впервые, вы спускались с ним смотреть на его машину?
— Нет, — отказался Алекс. — Риттенхоффер раскричался, когда я хотел провести его по коридорам. Велел мне стоять снаружи… Я предупреждал его, что в замке запутанный лабиринт и завалы, но он только отмахнулся.
Иванков пожал плечами. Да, с этим «графом» явно что-то не то: вчера он казался полнейшим рохлей и мямлей, горьким неудачником, несчастным и нищим. Иванков его даже жалел… А сейчас в этом «знатном гусе» проступают явные черты злоумышленника, или даже злодея…
— Эй! — Риттенхоффер впереди разразился громогласным окриком, и эхо, как всегда, превратило окрик в чудовищный рёв.
— Мы ту-ут!! — отозвался Иванков и создал новое эхо, которое покатилось между стенами коридора куда-то в бесконечную темноту.
— Идите сюда-а-а! — позвал Риттенхоффер, а потом — чем-то громко и противно заскрипел, словно бы отодвигал тяжёлые, проржавевшие засовы.
Алекс и Генрих Дитрихович переглянулись: неохота что-то ползти туда, куда зазывает этот странный человечек… В конце пути отчётливо маячит капкан…
— Идите сюда! Сюда! Сюда-а-а-а!!! — повторил во мраке Риттенхоффер, и отовсюду пугающим эхом захохотали стены