— Вы не знаете, свободна ли большая зала Союза рабочих?
— Нет, — ответил редактор, — помещение Союза рабочих занято завтра вечером. Под антиспиритические сеансы. Кроме того, там будут обезьяны и дикие звери. Из других помещений могу указать павильон в парке.
— Вы рекомендуете это помещение?
— Это большое помещение, много воздуху.
— Цена?
— Я не знаю этого, но будьте уверены, что очень дёшево. Переговорите с дирекцией.
Я остановился на павильоне в парке. Это подходящее место. Помещения Союзов рабочих по большей части малы и неуютны. Кто в дирекции?
Ходатай[3] Карлсен, скорняк и книготорговец.
Я пошёл по дороге к ходатаю Карлсену. Он жил на даче, я шёл и шёл, и, наконец, дороге настал конец. Я объяснил ему свои намерения и спросил о павильоне в парке. Он, должно быть, как раз подходит для таких изысканных предприятий, как литературные доклады.
Ходатай подумал и закачал годовой.
Нет? Помещение велико? Но разве не жалко было бы отказывать публике за недостатком мест?
Ходатай объяснился точнее. Он советует мне отказаться от всего этого предприятия. Здесь так мало интереса к подобным вещам, один шведский студент также приезжал читать…
— Да, но он читал о вечном мире, — ответил я, — в то время как я хочу говорить о литературе, изящной литературе.
— Кроме того, вы прибыли в неудачное время, — продолжал господин Карлсен. — Как раз объявлено антиспиритическое представление в Союзе рабочих, и потом там обезьяны и дикие звери.
Тут улыбнулся я и посмотрел на этого человека. Он, по-видимому, сознавал, что говорил, и я понял, что он безнадёжен.
— Сколько вам следует за павильон в парке? — спросил я коротко.
— Восемь крон, — ответил он. — Вообще сдача павильона решается в общем собрании дирекции. На днях вы получите ответ, но я думаю, что могу и теперь обещать вам помещение.
Я делаю с быстротой молнии расчёт: два дня ожидания, считаю я, три кроны, парк — восемь, всего одиннадцать; кассиру крона, всего двенадцать. Двадцать четыре слушателя по пятидесяти эре могут покрыть все расходы; остальные одна или две сотни людей, которые захотят прийти, дадут чистую прибыль.
Я согласился. Павильон был снят.
Я нашёл отель и вошёл. Горничная спросила:
— Вам комнату в первом или втором этаже?
Я ответил спокойно и свободно:
— Мне дешёвую комнату, самую дешёвую.
Девушка оглядела меня. Я шутливый господин и для смеха говорю о дешёвых комнатах? Разве не я спрашивал у их слуги про вино к обеду? Или я прикидываюсь таким, чтоб не затруднять гостиницу? — Она раскрыла дверь. Я отступил.
— Комната свободна, — сказала она, — эта комната для вас. Багаж стоит уж здесь. Пожалуйте!
Тут не было никакого отступления, я вошёл. Это был утончённейший салон отеля.
— Где кровать?
— Вот тут диван. Нехорошо стоять здесь кровати, но диван раскладывается на ночь для постели.
Горничная ушла.
Я пришёл в дурное настроение. И тут стоял мой несчастный саквояж, в этой обстановке. И моя обувь так ужасна после длинной прогулки по загородной дороге. Короче говоря, я выругался.
В тот же миг горничная просунула голову в комнату и спросила:
— Что угодно?
Так, я не могу даже облегчить сердца, не созывая толпы слуг!
— Ничего! — ответил я резко. — Я хочу два бутерброда.
Она смотрит на меня.
— Ничего горячего?
— Ничего.
Она поняла. Желудок. Стоит весна. У меня приступ.
Вернувшись с бутербродами, она захватила с собой карту вин. Это дрессированное существо не давало мне покоя целый вечер. Прикажете согреть простыни? Есть ванна, если угодно…
Когда наступило утро, я нервно вскочил и стал одеваться. Я озяб; конечно, чёртов диван был слишком короток и я не выспался. Я позвонил. Никого! Должно быть, было ещё очень рано, я не слышал ни одного звука с улиц и, придя в себя, увидел, что ещё не вполне рассвело.
Я осмотрел комнату; я никогда не видал такой великолепной. Смутная тревога поднималась во мне, и я опять позвонил. Я стоял по щиколотку в мягком ковре и ждал. Теперь меня ограбят до последнего гроша, и ещё может не хватить. Я начал наспех высчитывать, сколько у меня, собственно, денег, но, услышав шаги в коридоре, остановился.
Никто не входил. Шаги в коридоре мне почудились.
Я начал снова считать. В какой ужасной неизвестности я находился! Где теперь эта девушка со своими непрошенными вчерашними услугами? Неужели спала, лентяйка, несмотря на белый день?
Наконец пришла она, полуодетая, в одном платке.