— Прыгай в воду, мальчик, прыгай в воду!
Сильными, уверенными взмахами маленьких рук он рассекает водную гладь, ноги его словно превратились в хвост упругой, способной бороться с бурным течением рыбы. Я отталкиваю его веслом от лодки, он искусно сопротивляется, уходя под воду в тот миг, когда весло готово обрушиться на его голову. Родившись таким хрупким и слабым, он укрепляет своё здоровье ежедневно, заставляя меня думать о том, что и за этим хрупким обликом, должно быть, скрывается могучее Ба. Любимец всей семьи, всех придворных, этот мальчик поистине одарён всеми дарами семи Хатхор. Счастливый мальчик, ибо он никогда не узнает, что такое заботы трона. Возможно, так и проживёт он весь предназначенный ему срок, и вряд ли он будет опасен и извилист, как путь змеи Мехен[75]. Бывают люди, чей путь боги устилают цветами от самого рождения до смерти. Царевич Тутанхатон — из таких...
— Теперь бросай браслет, Джхутимес!
Я снимаю с руки браслет, украшенный ониксом и лазуритом, и бросаю его в воду, чтобы Тутанхатон нырнул за ним. Как проворная светлая рыбка, он исчезает в зеленоватой глубине. Кийа, моя Кийа, если бы ты приказала, я нырнул бы для тебя на самое дно Тростникового моря... О моя Кийа, всякий раз, когда я остаюсь наедине с собой, образ твой возникает передо мной, мерцающий и непостижимый, как явление богини в сумраке храма. Кийа, о Кийа, если бы фараон не был фараоном...
— Вот!
Тяжело дыша, мальчик появляется на поверхности воды, но сил, чтобы перебраться в лодку, у него уже не хватает. Протягивая ему руку, я чувствую хрупкость его руки, совсем детской. На отдых ему дано совсем немного времени — только чтобы досчитать до ста.
— Теперь плыви к берегу, Тутанхатон!
Кийа, моя Кийа, если бы знала ты, как умеет любить царевич Джхутимес, как сильны и нежны его руки, как щедры его дары, как верно его сердце! Кто из женщин сравнится с тобой, Кийа? Назови Джхутимеса своим братом, возлюбленным своим, напои его вином из своих ладоней, сплети ему венок любви — и ты можешь убить его, когда захочешь, ты можешь отослать его далеко-далеко, в самое сердце Ливийской пустыни и приказать ему вырастить для тебя там чудесный цветок, и он будет поливать его своими слезами, даже если после ты бросишь в пыль его дар. Вереницу сменяющихся дней и ночей буду любить я тебя, Кийа, Кийа божественная. Кийа более прекрасная, чем Хатхор и Нут, Кийа, разделившая ложе и трон с моим братом... Сердце моё принадлежит тебе, Кийа, тело моё стало бы твоим, если бы ты захотела. Если бы ты захотела. Вавилонский царь Бурна-Буриаш послал в жёны Эхнатону свою дочь, судя по изображениям, она прекрасна (красота её, конечно, не затмит твоей, Кийа), и фараон не отказался от щедрого дара, быть может, любовь его к своей младшей жене угасает? Если это так, ты узнаешь, Кийа, что значит верное сердце Джхутимеса, ты узнаешь, как крепки его объятия. Ведь он не покинет тебя, Кийа, ведь он не отвернётся от тебя!
Лодка ткнулась носом в прибрежный песок, лодка нарушила задумчивость лотосов, образ возлюбленной потерялся в жгучих солнечных лучах, Хатхор уступила место Сохмет. Тутанхатон совсем бледен от усталости, но ничто на свете не заставит его разомкнуть губы и осквернить их просьбой об отдыхе. И в его руке вновь боевая палка с тупым наконечником, которой он не всегда удачно, но всегда уверенно отражает мои удары. Теперь нет времени помечтать о Кийе, теперь рука моя должна быть рукой воина, теперь всё тело моё должно стать зорким, как третье око Ра[76]. Ибо нельзя быть слабым тому, кто учит другого быть сильным. Ибо нельзя, чтобы мальчик победил мужчину, мышцы которого ослаблены мечтами о возлюбленной. Ибо звезда Сопдет восходила надо мной уже двадцать пять раз, и нельзя, чтобы воин был побеждён мальчиком. И Тутанхатон получает почётную рану от удара по левому плечу.
75
76