Он снял со своей шеи ожерелье из золотых и фаянсовых бусин и подал мне, и его улыбка была ярче блеска золота. Упав на колени, я поблагодарила его высочество Тутанхатона за оказанную мне милость и прижала ожерелье к груди, и оно грело меня, как благодатные лучи солнца. Его высочество смотрел на меня, и я поняла, что понравилась ему. Нехорошо было так долго занимать внимание его высочества и отрывать от работы отца, и я поспешила удалиться, сопровождаемая взглядом и улыбкой царевича. Выйдя во двор мастерской, подняла я взор к небесам, посмотрела на солнце. Разве оно красивое? Золотое, яркое, жгучее — да, но не красивое, потому что в душе не возникает нежности, когда глядишь на него. Раньше были другие боги. И самый красивый из них — молодой Хор, сын Осириса, победитель злобного Сетха, Хор-красавец, Хор-чудо, Хор — воплощение благородства, ума, доброты. Теперь у Бенамут есть для него земное имя — Тутанхатон...
Этого молодого военачальника звали Кенна, он был старше меня на десять лет, он казался совсем юным, но на лице его уже был шрам от удара, нанесённого рукой кочевника хабиру, шрам, делавший его мужественнее, старше своих лет. Он был другом царевича Джхутимеса, был другом могучего полководца Хоремхеба. Его мать, достойная и почтенная Ренпет-нефр-эт, пожелала иметь изображение своего любимого сына, и он пришёл в мастерскую моего отца, где сразу же завязался дружеский и весёлый разговор. Пока отец работал, то касаясь лица Кенна, то отходя к своему рабочему столу, на котором изготовлял слепок из глины, Кенна рассказывал о последней победе Хоремхеба над кочевниками шасу[93]. Он не уставал превозносить мужество и неутомимость Хоремхеба и в этом был подобен царевичу Джхутимесу, восторженная любовь которого к первому полководцу Кемет была известна всем в Ахетатоне. Отец улыбался, слушая его, и мне, сидящей в углу мастерской и занятой перемешиванием глины, было весело.
— Кто говорит, что Кемет менее могущественна, чем во времена великого Джхутимеса? Кто говорит, что могут повториться времена владычества царей-чужеземцев[94]? Кто осмеливается утверждать, что дальние степаты могут отпасть от Кемет и обратиться в её злейших врагов? Я льву не пожелал бы оказаться в пустыне глаза в глаза с Хоремхебом!
Глаза молодого военачальника горели восторгом, и руки его творили в воздухе замысловатые жесты, как это свойственно жителям Сати. Но хотя в жилах Кенна не было ни капли чужеземной крови, он был подобен чужеземцам в восторженности и неумеренности своего преклонения перед любимым полководцем.
— Кто говорит, что могущество Кемет всего лишь призрак?
Отец мой опустил глаза, скрывая улыбку.
— Но ведь говорят, господин Кенна.
— Говорят бездельники, у которых языки что вымоченный папирус! Каждый, кто видел Хоремхеба в бою, скажет, что это ложь!
Отец поспешил унять горячность молодого воина:
— Не только в войне дело, господин Кенна. Разве торговля не важна? Царская казна пустеет, и даже если Хоремхеб захватит богатую добычу...
— Казна переполнится военной добычей Хоремхеба!
— Казна Дома Солнца, — тихо сказал отец.
В Ахетатоне, да, пожалуй, и во всей Кемет давно уже поговаривали о том, что его величество Нефр-хепрура Уэн-Ра Эхнатон тратит несметные сокровища на содержание и украшение своей столицы, особенно Дома Солнца. Не хотел ли он построить храм до небес, подобный вавилонским зиккуратам[95]? Ради этого его величество Нефр-хепрура Уэн-Ра Эхнатон готов был превратить в золото все богатые товары, прибывающие в Кемет, все богатые товары, предназначенные для торговли с соседними державами. И лицо молодого военачальника омрачилось, когда он услышал слова отца.
— Это так, Хесира! Это правда, воины устали глотать пыль и питаться колючей травой ради того, чтобы обогащались дворы Дома Солнца. Воины говорят об этом, и даже если ты знаешь...
— Не забывай, в моей мастерской бывают многие знатные люди.
— Это печальнее всего...
Хотя и была я женщиной и многого не знала тогда, даже мне было известно, что в Ахетатоне многие произносили дерзкие речи. Даже мне было известно, что многие уже выражали своё недовольство открыто. И оба фараона, его величество Нефр-хепрура Уэн-Ра Эхнатон и его величество Анх-хепрура Хефер-нефру-атон, были бессильны изменить что-либо.
— Здесь, в столице, многое выглядит по-иному, Хесира. Здесь, в столице, опаснее, но и легче. Горько видеть, как Кемет теряет свои владения в Ханаане...
93
94
95