Он включил связь, подул в микрофон, кашлянул и как можно более сухим голосом произнес:
– Капрал Одинцов, вызывает база, красный код, прием.
Помехи шипели в наушниках, треск становился все громче. Гроза приближалась, ветер гнал непогоду прямо на них, и циклон, судя по спутникам, был огромен. Воронка его закручивалась над океаном, края были уже в опасной близости от побережья.
– Капрал Одинцов, вызывает база, красный код, тревога, прием, – повторил Винсент. И снова только писк и треск в наушниках вместо ответа.
Черт, черт, черт, думал Винсент. Паника накатила холодной волной, он глянул на часы и поразился. Связи с Максом не было уже минут 40. Слишком много для этой ситуации. Зачем вообще он ее отключал-то, ведь не по правилам же.
– Капрал Одинцов, Максим, вызывает база, красный код, прием. Красный код, прием, тревога, как слышишь меня, капрал Одинцов.
Треск в наушниках усилился и в какой-то момент, почти на самом апогее, вдруг утих на мгновение. – Винс, слышу тебя плохо, выбираюсь из корабля, минута до уверенного приема,– прорвался сквозь помехи далекий, еле различимый голос. И снова долгие шестьдесят секунд атмосферного шума.
– Максим, – вызывал Винсент, – Максим, прием.
Пять секунд перерыв и новый вызов:
– Максим, капрал, прием.
Восьмой. Десятый. И, наконец, долгожданное:
– Винсент, я на поверхности, тут такое…
– Капрал Одинцов! – выкрикнул Винсент. Максим порывался что-то сказать, но он прервал его, – Тишина по всем каналам!!!
И через мгновение продолжил:
– Капрал Одинцов, ситуация усложнилась, переговоры только согласно уставу! Как понял меня, капрал, прием?
– Понял вас, лейтенант, переговоры согласно уставу, – ответил Максим.
– Красный код, капрал, спасательной команде покинуть место крушения, повторяю, красный код, прекратить спасательную операцию! Как понял меня?
– Понял вас, лейтенант, прекратить операцию. Но Винсент, тут выживший! Я забираю его в скутер, приготовь все для реанимации. Лететь долго, буду прыгать с выходом на низкую орбиту. Придется использовать орбитальный прыжковый двигатель, прошу разрешения.
– Понял тебя, капрал, разрешаю прыжок через низкую опорную орбиту. Проведите предварительную реанимацию пострадавшего. Приближается гроза, поэтому у вас мало времени. Отлет по готовности, капрал, полный доклад – на базе. Жду вас.
Скутер вернулся за полчаса до грозы. Винсент подогнал реанимационную камеру к посадочной площадке заранее, боясь, что они могут не успеть, но они успели. Лицо Максима было серым, но глаза сверкали, будто он выиграл в лотерею, и нельзя было сказать, что он обеспокоен тревогой на базе. Это потому, что ты не знаешь ситуации, думал Винс. А ситуация очень не в нашу пользу.
Человек в отсеке для раненых был очень плох, грудную клетку его разворотило справа, легкого видно не было, одна рваная рана, с обугленными краями и ссохшимися сгустками крови. Комбинезон был весь в крови, высохшей уже и цветом своим превратившей одежду из ярко-голубого в коричневый, переходящий кое-где в грязно-красный. Винсент ухватился за его ноги, Максим взял сверху за комбинезон, кивнул лейтенанту, и они перекинули раненого в камеру реанимации. Винсент пробежался по кнопкам, выставляя режим диагностики, задал предварительные инъекции обезболивающего и настроил режим лечения, и они покатили камеру в медблок.
– Ситуация у нас не из лучших, – объяснял Винсент по дороге. – Крейсер, очевидно, выполнял какое-то важное задание, и напали на него не случайно. Представь себе, с каких таких радостей он вывалился тут, у нас, в глуши. И еще представь себе, откуда за ним следили тренги, и главное не откуда, а ПОЧЕМУ они за ним следили. Тренги не люди и логика их нам неизвестна, но отправлять перехватчики на верную гибель – не их стиль. Командный центр прислал приказ, в случае непредвиденных обстоятельств базу свернуть, а в случае совсем непредвиденных – взорвать планетарный заряд.
Максим остановился.
– Что? – переспросил он. – Уничтожить планету? Взорвать вот так, просто из-за угрозы тренгов целый мир?
– Да, Макс. Взорвать. И мы взорвем, если будет нужно.
Максим опустил голову и дальше шел, словно в тумане. Винсент говорил еще что-то, объяснял процедуру, приводил свои домыслы, но слова не доходили до Максима. Он шел, потупив взгляд, смотрел себе под ноги и глаза его не выражали ничего, ни былой радости, ни какой – либо тревоги. В них было пусто, как и внутри него. Винсет, заметив это, дернул его за плечо.