После разговора с Верой Петровной, какое-то время лежала, глядя в потолок и смакуя свой вопрос и ее ответ: «Как себя чувствуете?» — «На букву «х!»
Последнее время я испытывала дефицит в общении с «реальными» людьми. И, как правило, реальными оказывались представители старшего поколения. Лучшая из них, Вера Петровна, — мамина давнишняя приятельница. А после обретения экстрасенсорных способностей я стала разглядывать чужую сущность, как в зеркале. И выяснилось, что большинство реальными не являются. Но если раньше, я различала реальных и остальных на чисто интуитивном уровне, то теперь я просто видела, что реальные — дышат, источают физическое тепло, живое свечение. Тогда как нереальные — набиты трухой или какими-то шестеренками. И ничего не источают — ни света, ни тепла. Я даже наблюдала их внутренний процесс образования мысли или слова, даже эмоции, — как приходят в действие всякие механизмы, чтобы их обладатель произвел то или иное действие. Иногда вдруг кого-то заклинивало, и слышался скрежет, который на поверхность выходил в виде ругани и вранья. Обычно таких людей называют «черствыми», «потерявшими совесть». А я знаю, что они всего-навсего одушевленные предметы, в человеческом обличье. Настолько пустой была порой сущность того или иного обладателя костюма, рубашки и галстука, что казалось, не человек носит костюм, а костюм несет человека. Так и передвигаются по коридорам всякие жилетки, шляпы и галстуки. Почему люди разделились таким странным образом, я не понимала. Но то, что это факт, мне было видно теперь — вооруженным третьим глазом. И тем ценнее становились те немногие, кто обладал дорогим человеческим теплом.
Но в чем парадокс — реальной оказалась покойница Лиза. Это был первый случай моего контакта с так называемым «покойником». То есть бывало и раньше — мне во сне являлись покойники и сообщали о том, что с ними произошло. Но я относила это на счет чего угодно, — собственных фантазий или уставшей нервной системы. А так, ярко и четко, чтобы утверждать: да, я ее слышу! — случилось впервые. Ну что сказать, — смерти не существует! Она наступает только в том случае, если перестаешь думать о человеке и чувствовать его. Что по сути означает потерю контакта. И дело тут совсем не в отсутствии материального тела. Ведь тело вроде платья — снял или не надел, потерял, и рее. А вот сознание и то самое «я» — просто никуда не девается. Только мне не хватало всех сил, чтобы отслеживать чужое сознание постоянно. Мне приходилось отключаться и отдыхать. Погружаться в свои собственные проблемы.
Это и была моя ограниченность: невозможность беспрерывного присутствия в другом человеке и его переживаниях, сколько бы я ни старалась. Да что там, даже Вера Петровна, которой я сочувствовала и которой восхищалась, улетучивалась из моих мыслей сразу же после того, как телефонная трубка падала на рычаг.
Рассуждения мои прервались внезапно. Я испытала некоторое подобие судорог, зрение потеряло четкость — так бывало перед тем, как возникало ясновидение. В сознание вновь застучался и потребовал внимания инцидент в переходе.
Перед глазами возник тот, кто толкнул Лизу. Он был у себя на кухне. На столе стояла водка и лежала пачка сигарет «Пегас». Мужик, которого, я была убеждена, звали Володя, резко выдохнул, опрокинул в себя стакан, и треснул им об стол так, что «Пегас» подпрыгнул на скатерти и замер. «Хреново, Вова!» — выдавил он из себя. Затем включил телек и вскоре захрапел в кресле у экрана. А там уже показывали «Криминальную хронику дня» и тело неизвестной в переходе.
«Что, Вова, попался? — съязвила я. — А вот пойду в милицию, напишу на тебя заявление. Что ты на это скажешь?» К сожалению, Вова меня не слышал. Минутное злорадство сменилось досадой. Как объяснить, что я все знаю, хотя свидетелем преступления не была? Ситуация! Экстрасенсорные способности для милиции не доказательство. Да и нужны ли им доказательства? Ну, ладно, Вова, ты же никуда не собираешься уезжать? Ответ придет сам собой.
С мужиком больше делать было нечего. И я постаралась отвязаться от него одним взмахом головы, словно он сидел на ней, маленький-маленький.
Разделавшись с мужиком, позвонила Винни.
«Привет! Один?» — спросила для приличия, — был бы не один, я бы почувствовала и звонить не стала.
«Ты ужинал? Могу отдать котлету и кусок капустного пирога», — предложила я по привычке.
«А сама?»
«Не могу есть, в рот не лезет. Ты уже слышал про женщину в нашем переходе?»