— Сид, это мой поверенный, Оливер Квейл. Пожертвовал партией в гольф, чтобы здесь присутствовать, очень ему благодарен.
— Так вы и есть Сид Холли, — сказал моложавый незнакомец, пожимая мне руку. Голосом он себя никак не выдал, но его взгляд скользнул вниз и вбок, ища вторую, полускрытую руку, чего не случилось бы, не знай он о ней заранее. Я нередко сталкивался с подобным поведением. Он поднял глаза и увидел, что я все понял. Его веки едва заметно дрогнули, но этим дело и ограничилось. По-видимому, мы оба решили подождать с вынесением другому окончательной оценки.
Губы Чарльза дернулись, и он шутливо заметил:
— Я предупреждал тебя, Оливер. Если ты не хочешь, чтобы он прочел твои мысли, не отводи взгляд.
— Вы не отводите, — заметил я.
— Я уже давно выучил этот урок.
Вежливым жестом он пригласил нас присесть, и все пятеро погрузились в удобство светло-золотой парчовой обивки.
— Я уже говорил Оливеру, — пояснил Чарльз, — что если кто и способен разыскать Николаса Эша, так это ты.
— Очень удобно иметь в семье собственного сантехника на случай если трубы лопнут, — лениво протянул Тоби.
Это все же не дотягивало до прямого оскорбления и я решил проявить великодушие, хотя не питал насчет Тоби никаких иллюзий.
— Не кажется ли вам, что полиция в этом деле разберется быстрее? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Основная трудность в том, — сказал Квейл, — что технически в мошенничестве виновна только Дженни. Полиция, разумеется, выслушала ее объяснения, и старший следователь отнесся к ней весьма сочувственно, но,.. — он медленно пожал плечами, умело сочетая в этом жесте сочувствие и капитуляцию, — возможно, им удобнее ограничиться тем, что у них уже есть.
— Но позвольте, — запротестовал Тоби, — это же Эш все придумал, целиком и полностью!
— А как вы это докажете? — возразил Квейл.
— Дженни же все объяснила, — заявил Тоби, словно этого было достаточно.
Квейл покачал головой.
— Как я уже объяснял Чарльзу, из документов следует, что она ставила свою подпись полностью осознавая, что проворачивает мошенническую схему. Использовать в качестве защиты неведение, пусть даже подлинное, в суде бесполезно.
— Если против Эша нет никаких доказательств, то какой вам в нем прок, даже если мне удастся его разыскать? — спросил я.
Оливер переключил свое внимание на меня.
— Я надеюсь, что разыскав его, вы разыщете и доказательства его вины.
Дженни села неестественно прямо и заговорила резким голосом, в котором смешались тревога и злоба:
— Не болтай чепуху, Сид. Скажи прямо, что это тебе не по плечу?
— Я еще не знаю, так ли это.
— Смотреть противно, как этот калека пыжится, пытаясь теперь доказать, что кое-что соображает! — заявила она Квейлу.
Злая насмешка Дженни явно смутила и Квейла, и Чарльза, и я удрученно подумал, что теперь я пробуждал в ней лишь безотчетное желание причинить боль. Мне было тяжело не только от ее слов, а еще и оттого, что в моем присутствии Квейлу не суждено было увидеть и тени ее светлого, ясного темперамента.
— Если я найду Эша, то напущу на него Дженни, тут-то ему и конец, — мрачно сказал я.
Никому из мужчин это не понравилось. Квейл разочарованно вздохнул, Тоби смерил меня презрительным взглядом, а Чарльз печально покачал головой. И только Дженни, несмотря на весь свой гнев, казалась втайне довольной. В последнее время ей нечасто удавалось добиться от меня реакции на ее оскорбления, и то, что я, наконец, поддался ей и заслужил столь единодушное осуждение остальных, было для нее победой. Ну что ж, сам виноват. Чтобы не дать ей увидеть, что ее стрелы попали в цель, оставалось только улыбаться, хотя смешного во всей этой истории было мало.
Я сдержанно сказал:
— Можно будет попробовать... если мне удастся найти его. Во всяком случае, я приложу все усилия.
Никто не проронил ни слова. Дженни сохраняла непримиримый вид. Я внутренне вздохнул.
— Как он выглядит? — спросил я.
Помолчав, Чарльз ответил:
— Я беседовал с ним всего один раз, в течение примерно получаса, четыре месяца назад. У меня осталось только общее впечатление. Молодой, приятный на вид, темноволос, чисто выбрит. Держал себя несколько заискивающе. На корабле я бы такого подчиненного не потерпел.
Дженни поджала губы и отвернулась, но прямо оспаривать его суждение не посмела. Я почувствовал первые признаки жалости к ней и постарался придушить эти чувства в зародыше, они могли сделать меня более уязвимым, а мне это было ни к чему.