Искренне ваша,
Исполнительный секретарь
Мысленно присвистнув, я сунул сложенное письмо в карман пиджака.
Разжалобим, предложим что-нибудь взамен денег, и намекнем, что если не раскошелишься сейчас, то в один прекрасный день можешь и сам оказаться на больничной койке. Если верить Чарльзу, формула сработала на отлично.
Во второй коробке лежало несколько тысяч ненадписанных белых конвертов. Третья была наполовину заполнена разнообразными письмами, в основном написанными от руки. Все содержали заказы на полировку и слова «чек прилагается».
В четвертой были короткие отпечатанные уведомления от «Исследований в области излечения ишемической болезни сердца»: благодарность за полученное пожертвование и подтверждение высылки полировки.
Пятая коробка была наполовину пуста, а шестая запечатана. В обеих лежали плоские белые квадратные шестидюймовые коробочки толщиной в два дюйма. Я вытащил одну и вскрыл ее. Внутри находилась круглая жестянка с плотно завинченной крышкой. Крышка отвинчивалась с трудом, но все же я сумел ее открыть и обнаружил под ней мягкую коричневую субстанцию с несомненным запахом полировки. Я завинтил крышку, вложил жестянку в упаковку и оставил, чтобы потом забрать с собой.
Больше в коробках ничего не было. Я осмотрел комнату целиком и заглянул в каждую щелку, но даже булавки не нашел.
Взяв белую коробочку, я осторожно пошел назад по направлению к гостиной, открывая и заглядывая в каждую закрытую дверь. Про две из них Луиза ничего не сказала. За одной оказался бельевой шкаф, а другая вела в комнатку без какой-либо мебели, где хранились чемоданы и всякое барахло.
Комната Дженни была убрана очень женственно, вся в розовом и белом, в пышных кружевах и оборках. В воздухе улавливался ее любимый фиалковый аромат «Милль». И какой смысл теперь вспоминать первый флакончик, который я подарил ей в Париже? То время давно ушло. Я закрыл дверь, оставив за ней воспоминания, и направился в ванную.
Белая ванная. Огромные пушистые полотенца. Зеленый коврик, зеленые растения. Зеркала на стенах, светло и ярко. Даже зубных щеток нет на виду: все убрано в шкафчики. Очень чисто. Как всегда у Дженни. Дорогое французское мыло.
Привычка шпионить давно победила мою природную щепетильность. Почти не колеблясь, я открыл дверь в комнату Луизы и заглянул внутрь, надеясь, что мне повезет и она не выйдет в эту самую минуту в прихожую и не увидит, чем я занимаюсь.
В ее комнате царил организованный беспорядок. Повсюду стопки книг и бумаг, одежда на стульях. Кровать не убрана: и неудивительно, ведь когда я позвонил, Луиза еще спала.
Тюбик зубной пасты без колпачка на умывальнике в углу, на веревке сохнут колготки. Открытая коробка конфет. Комод, заваленный всякой всячиной. Высокая ваза с распускающейся свечой каштана. Никаких ароматов. Грязи нет, только захламленность. Синий халатик на полу.
Мебель была такая же, что и в комнате Эша, и было сразу видно, где заканчивалась Дженни и начиналась Луиза.
Я закрыл дверь, никем не замеченный. Луиза сидела в гостиной на полу и сосредоточенно читала книгу, совсем забыв об уборке.
— О, привет, — рассеянно сказала она подняв взгляд, словно уже успела забыть и про меня. — Вы закончили?
— Должны быть и другие документы. Письма, счета, бухгалтерские книги, такого рода вещи.
— Их забрала полиция.
Я сел на диван лицом к ней.
— Кто же сообщил в полицию? Дженни?
Луиза наморщила лоб.
— Нет. Кто-то пожаловался, что фонд не зарегистрирован.
— Кто?
— Не знаю. Кто-то из тех, кто получил письмо и не поленился проверить. Половины указанных спонсоров не существует, а остальные и знать не знали, что их имена так используют.
Я подумал и спросил:
— Почему Эш сбежал именно в тот день?
— Мы не знаем. Может быть, кто-то позвонил с жалобой прямо сюда. Вот он и сбежал, пока еще мог. Полиция пришла только через неделю.
Я положил белую коробочку на столик.
— А откуда взялась полировка?
— Дженни откуда-то заказала. Ник знал, куда обратиться.
— А где счета?
— Их забрала полиция.
— Эти письма с просьбами о пожертвовании... кто заказал тираж бланков?
Она вздохнула.
— Конечно, Дженни. У Ника были и другие, точно такие же, только там стояли его имя и адрес, а не Дженни. Он объяснил, что раз он переехал жить к ней, прежний адрес уже не годится. Видите ли, он так горел желанием продолжать трудиться на благое дело...