— Да уж точно. Гордый какой! — она выхватила коробку у меня из рук и начала спускаться по лестнице. Я пошел следом, чувствуя себя крайне глупо. Мы вышли на улицу.
— Где машина? — спросила она.
— Позади дома, но... — она не дослушала. Мы завернули за дом и я махнул рукой, указывая на «Скимитар», и открыл багажник. Она свалила туда коробки, и я захлопнул крышку.
— Спасибо, — повторил я. — За все.
В ее глазах снова мелькнула улыбка.
— Если вы вспомните что-либо еще, что может помочь Дженни, пожалуйста, дайте мне знать.
— Тогда мне нужен адрес.
Я вынул из кармана визитную карточку и подал ей.
— Все здесь.
— Хорошо. — На ее лице мелькнуло загадочное выражение.
— Одно могу точно сказать, — поделилась она. — По рассказам Дженни, я вас совершенно по-другому представляла.
Глава пятая
Из Оксфорда я направился в Глостершир и приехал на конный завод Гарви в половине двенадцатого. Воскресное утро — вполне приемлемое время для посещений.
Том Гарви стоял во дворе и беседовал с конюхом. Я затормозил, и он широким шагом подошел к машине.
— Сид Холли, какие люди! Что тебе нужно?
Я криво усмехнулся, глядя на него в открытое окно.
— Почему все сразу решают, что мне что-то нужно?
— А как же? Других послушать, так ты лучший сыщик теперь. Вот я — деревня-деревней, и то слышал кое-что.
С улыбкой я вылез из машины и обменялся с ним рукопожатием. Этот прожженный пройдоха шестидесяти лет был так же далек от «деревни», как мыс Горн от Аляски.
Крепкий и кряжистый, с непрошибаемой уверенностью в себе и властным голосом, шотландскими корнями и лукавой цыганской натурой. Его рукопожатие было жестким, ладонь — сухой. Так же жестко и грубовато он вел дела. С людьми он не церемонился, а вот с лошадьми обращался с любовью. Год за годом его дело процветало, и хотя лично я не поверил бы в родословную ни одного из его жеребят без тщательных анализов крови, я был в явном меньшинстве.
— Хотел посмотреть на одну кобылу, которая у тебя стоит. Просто интересуюсь.
— Да? И которую?
— Бетезду.
Хорошее расположение духа мгновенно улетучилось с его лица. Он прищурился и резко спросил:
— Что тебя интересует?
— Ну... она ожеребилась?
— Она пала.
— Пала?
— Говорю тебе, парень. Пала. Давай зайдем в дом.
Он повернулся и зашагал по гравию, и я следом. В старом доме было темно и душно. Жизнь бурлила снаружи, в полях, в случном манеже, в денниках для выжеребки. Лишь массивные часы громко тикали в тишине, и несмотря на обеденный час в воскресный день, никаким обедом и не пахло.
— Сюда.
Рабочий кабинет у него был совмещен со столовой. В одном конце комнаты стоял массивный старый стол со стульями и в другом — шкафы с документами и продавленные кресла. Никаких попыток как-то украсить интерьер, чтобы угодить клиентам. Сделки заключались не здесь, а в конюшне.
Том присел на край стола, а я примостился на ручке кресла: разговор предстоял не из тех, что ведут в расслабленных позах.
— Итак, — начал он, — что ты хотел выяснить про Бетезду?
— Мне просто было интересно, что с ней стало.
— Не увиливай, парень. Ради простого интереса ты бы сюда не поехал. Для чего тебе это понадобилось?
— Клиент желает узнать.
— Какой клиент?
— Если бы я работал на тебя, и ты бы велел мне помалкивать, ты бы не думал, что я проболтаюсь?
Он мрачно оглядел меня.
— Нет, парень, не думал бы. Да и секрета-то никакого нет. Померла в родах, и жеребчик с ней, хиленький такой.
— Жаль, — посочувствовал я. Он пожал плечами.
— Случается. Нечасто, правда. У нее сердце не выдержало.
— Сердце?
— Ну да. Жеребенок лежал неправильно, и она слишком долго тужилась. Как только мы это обнаружили, то повернули его, а она раз, и померла. Ничего нельзя было сделать. Посреди ночи, конечно, как оно обычно и бывает.
— А ветеринара к ней вызывали?
— Конечно, он здесь был, как же без него. Я позвонил ему, как только она начала жеребиться, сразу было ясно, что без проблем не обойдется. Первые роды, шумы в сердце и все такое.
Я поднял брови.
— У нее были шумы в сердце, когда она к вам попала?
— А то! Поэтому ее и прекратили выставлять на скачки. Ты что, не знал?
— Нет, — соврал я. — Расскажи подробней.
Он пожал плечами.
— Она раньше была у Джорджа Каспара. Владелец хотел получить от нее потомство по результатам ее карьеры в двухлетнем возрасте, так мы случили ее с Тимберли. Получился бы спринтер, но человек предполагает и все такое.
— Когда она умерла?
— Да где-то месяц назад.
— Ясно. Спасибо, Том, — я поднялся на ноги. — Спасибо, что уделил мне время.