Взрыва не было. Струйка вспыхнула словно реактивная струя, и пламя ударило в борт корзины. Джон Викинг выкинул сигарету за борт, сорвал с головы джинсовую кепку и принялся сбивать ей пламя, яростно работая рукой, в то время как я перекрыл подачу топлива, повернув вентиль баллона.
Когда огонь, дым и проклятия развеялись по ветру, в борту корзины зияла дыра дюймов шесть в диаметре, но других повреждений не было.
— Корзины плохо горят, — спокойно заметил он, как будто ничего не произошло. — Не видел, чтобы прогорало больше, чем сейчас.
Он осмотрел обгоревшую до дыр кепку и пронзил меня одержимым взглядом своих ярко-синих глаз.
— Шлемом пламя не собьешь.
Я рассмеялся и долго не мог остановиться. Причиной столь неуемного веселья была высота, мелькнула у меня догадка.
— Хочешь шоколада? — предложил он.
В небе не было знаков, чтобы подсказать нам, когда именно мы пересекли границу воздушной трассы. Пару раз мы видели вдали самолет, но небо вблизи оставалось пустым. Никто не подлетел к нам с приказом немедленно садиться на землю. Подгоняемые ветром, мы летели все дальше, рассекая небо со скоростью поезда.
В десять минут шестого он объявил, что пора садиться, потому что если мы не коснемся земли ровно в пять тридцать, результат не будет засчитан, а ему этого вовсе не хочется, он рассчитывает победить. Значение имеет только победа.
— А как можно доказать, когда именно ты приземлился? — спросил я.
Он с жалостью посмотрел на меня и указал носком ботинка на коробочку, которая была закреплена в углу корзины рядом с газовыми баллонами.
— Внутри барограф, весь облепленный внушительными красными печатями. Его опечатывают судьи, перед стартом. Отмечает перепады атмосферного давления, очень чувствительный. Наше путешествие отражено в нем ломаной линией, похожей на череду пиков. Когда ты на земле, линия прямая и ровная. Она показывает судьям, когда ты взлетел и когда приземлился, понятно?
— Понятно.
— Отлично. Тогда снижаемся!
Он дотянулся до рамы горелки, отвязал от нее конец красного шнура и потянул.
— Он открывает секцию наверху, выпускает горячий воздух, — объяснил он.
Снижение происходило вполне в его духе. Высотомер раскручивался словно сломанные часы, а второй прибор фиксировал снижение в тысячу футов в минуту. Воздухоплавателю это было нипочем, а у меня заложило уши и к горлу подступила тошнота. Сглатывать почти не помогало. Чтобы отвлечься, я сосредоточился на карте, определяя наше местонахождение.
Справа широким серым ковром расстилался Пролив, но как я ни прикидывал, выходило, что нас несет прямо на Бичи-Хед.
— Так и есть, — беспечно подтвердил Джон Викинг. — Постараемся, чтобы нас не сдуло со скал. Лучше бы дотянуть до дальнего пляжа... — он взглянул на часы. — Осталось десять минут. Мы пока еще на высоте шесть тысяч футов... это не страшно... может, на берег моря...
— Только не в море, — твердо возразил я.
— Почему? Может, придется и в море.
— Видишь ли... — я поднял левую руку. — Это не просто пластиковая рука, тут масса техники. Внутри большого, указательного и среднего пальцев скрыт сильный зажим, и там еще куча высокоточных передач, транзисторов, электрических плат... Топить все это в море все равно, что топить радио — ремонту подлежать не будет. А новая рука обойдется мне в две тысячи фунтов.
— Ты шутишь! — изумленно проговорил он.
— Вовсе нет.
— Значит, в море тебя мочить нельзя. Да и в любом случае, теперь, когда мы спустились ниже, мне кажется, что мы так далеко на юг не долетим. Скорее всего, сядем где-то восточнее. — Он замолчал и с сомнением поглядел на протез.
— Посадка будет жесткой. Топливо на высоте охладилось, а на холодном топливе горелка работает плохо. Нагрев воздуха для более мягкой посадки займет время...
Мягкая посадка займет время... слишком много времени...
— Побеждай! — сказал я.
Его лицо засияло от неудержимой радости.
— Ладно, — решительно произнес он. — Что там за город впереди?
Я сверился по карте.
— Истбурн.
Он взглянул на часы.
— Пять минут.
Он посмотрел на высотомер, затем на стремительно приближающийся Истбурн.
— Две тысячи футов. Рисково, можем на крыши налететь, ветра почти нет... Но если зажечь горелку, то можем не успеть приземлиться вовремя. Нет, не буду зажигать.