(3) В течение следующих нескольких месяцев на сердечных клапанах появляются разрастания, и в некоторых случаях развивается артрит, чаще всего конечностей. Данное состояние необратимо и прогрессирует. Смерть может наступить внезапно вследствие сильной нагрузки или во время жаркой погоды, через несколько лет после первичной инфекции.
Я поднял взгляд.
— Это же оно и есть, так?
— Тютелька в тютельку.
Я медленно проговорил:
— Внутримышечные инъекции чистой культуры никак не могут произойти случайно.
— Ни в коем случае, — согласился он.
— У Джорджа Каспара охрана в этом году была такая, с сигнализацией, сторожами и собаками, что никто бы и близко к Три-Нитро не подобрался со шприцем, полным микробов, — засомневался я. Кен улыбнулся.
— А шприц и не нужен. Пойдем в лабораторию, я тебе покажу.
Я последовал за ним. Мы остановились у ряда шкафов с раздвижными дверцами, занимавшего всю стену, и Кен достал коробку, доверху заполненную пластиковыми пакетиками. Он вскрыл один из них и вытряхнул его содержимое на ладонь. Это оказалась подкожная игла, прикрепленная к пластиковой капсуле размером не больше горошины. Конструкция выглядела словно малюсенькая стрелка с шариком на конце, не больше мизинца в длину. Он сдавил капсулу пальцами.
— Сюда войдет пол-чайной ложки жидкости. Чтобы вызвать болезнь с помощью чистой культуры, хватит и куда меньшего количества.
— Такую штуку ничего не стоит спрятать в ладони, — догадался я. Кен кивнул.
— Шлепнул по лошади, раз — и готово. Я иногда использую этот способ на лошадях, которые пугаются вида шприца. — Он показал мне как взять капсулу большим и указательным пальцем так, чтобы острие иглы чуть выступало за внешний край ладони.
— Втыкаешь иглу и сжимаешь капсулу.
— Можно мне одну?
— Конечно, забирай.
Он протянул мне пакетик. Я сунул его в карман. Господи боже мой!
— Знаешь, а ведь для Три-Нитро еще не все потеряно, — медленно произнес Кен.
— Что ты имеешь в виду?
Кен задумчиво посмотрел на бутыль с кровью Зингалу, которая стояла на сушилке рядом с раковиной.
— Можно попробовать поискать антибиотик, который его излечит.
— Разве еще не поздно? — удивился я.
— Для Зингалу поздно. Но мне кажется, эти наросты появляются не сразу. Если Три-Нитро заразили, скажем...
— Скажем, 14 дней назад, по окончании последнего рабочего галопа.
Он с интересом взглянул на меня.
— Хорошо, скажем, 14 дней назад. Проблемы с сердцем у него уже имеются, но разрастания еще не появились. Если он получит нужный антибиотик вовремя, то может полностью выздороветь.
— Чего же ты ждешь? — воскликнул я.
Глава пятнадцатая
Из Ньюмаркета я направился на северо-восток, к пустынному берегу Норфолка и почти все воскресенье провел у моря. Просто чтобы куда-то поехать и как-то убить время.
Светило яркое солнце, но из-за холодного северного ветра на пляже почти не было отдыхающих. Лишь там и сям небольшие группы ютились под защитой непрочных холщовых ширм, да немногие бесстрашные дети строили крепости из песка.
Я сидел на солнечной стороне песчаного склона, покрытого пучками жесткой травы, и смотрел на набегающие волны. Я ходил вдоль берега, пиная кучки песка, оставленные червями. Я стоял и глядел на море, поддерживая левое плечо, ощущая вес механизма ниже локтя. Протез весил не так много, но присутствовал всегда.
Подобные уединенные места обычно приносили облегчение и восстанавливали душевные силы, но не в тот день. На сей раз демоны не оставили меня. Гордость могла стоить мне жизни. Я мог поступиться гордостью, но стоило ли сохранять жизнь такой ценой? Чарльз как-то заметил, что если б я не ждал от себя так много, то меньше винил бы себя в неудачах. Я не нашел в его словах смысла. Себя не изменишь. По крайней мере так было до тех пор, пока не нашелся человек, который смог меня сломать.
В Ньюмаркете есть присловье, что с ипподрома за две мили слышно каждый чих в Лаймкилнз. В течение суток Джорджу Каспару сообщат, что я присутствовал на вскрытии Глинера, и об этом непременно станет известно Тревору Динсгейту.
Я еще могу уехать, думал я. Еще не поздно. Отправиться в путешествие, плыть по дальним морям под чужим небом. Еще не поздно отступить, затаиться. Я еще могу спастись от того ужаса, который я чувствовал при мысли о нем. Я еще могу... сбежать.
Я покинул берег и в каком-то оцепенении доехал до Кембриджа. Переночевал в гостинице «Юниверсити Армз» и на следующее утро отправился в лабораторию «Тирсон», производящую вакцины, где спросил мистера Ливингстона, который ко мне и вышел. Он оказался болезненно-худым, на седьмом десятке и при разговоре жевал губами. На вид старый зануда, а на деле соображает с быстротой молнии, предупредил меня Кен Армадейл.