— Зачем ты позвал меня, консул Твери? — Его узкие глазки жестко встретились с моим взглядом.
Не отводя глаз, я вновь растянул губы в радушной улыбке.
— Только лишь для того, чтобы обсудить дела наши бренные.
Монгол ответил мне каменным выражением лица.
— Сначала ты запираешь меня, посланца Великого хана, в четырех стенах. Потом зовешь в неурочный час. Не мечтай, консул, твои хитрости не подействуют на меня! Завтра я потребую от князя Ярослава предоставить моим людям возможность действовать, и мы начнем перепись Твери. Если этого не случится, то я немедленно возвращаюсь в Сарай-Берке, а вам надо будет ждать совсем других посланцев. — Подумав еще, он со злым удовольствием добавил и даже повторил для понятливости дважды. — С огнем и мечом! С огнем и мечом!
Делаю для себя вывод, что пары алкоголя уже делают свою работу, и театрально взмахиваю рукой.
— Да что ты! Даже не сомневайся! Конечно же, завтра князь Ярослав предоставит тебе все полномочия, возможно, даже извинится за мою нерасторопность и задержку. — Тут я вновь изображаю озабоченность. — Ведь именно поэтому я и позвал тебя. Только неустанная забота и тревога за твое будущее, о многомудрый Абатай-нойон, заставила меня потревожить тебя в сей вечерний час.
Молва о моих вещих способностях давно уже ходит как по Русской земле, так и по Ордынским степям, и, думаю, именно она заставила моего гостя резко вскинуть на меня вопросительный взгляд.
— При чем тут мое будущее и что ты знаешь о нем? — Узкие бойницы глаз пробуравили меня недоверчивым интересом.
Продолжая хранить на лице печать озабоченности, добавляю туда еще и немного печали.
— Видишь ли, мой дорогой и уважаемый Абатай-нойон, Великое небо, подарившее мне способность предвидения, говорит, что уже в следующем году произойдут очень грозные события. Перемирие на западе империи будет нарушено. В начале года умрет ильхан Ирана Хулагу и повелитель улуса Джучи Берке тут же захочет воспользоваться этой ситуацией. Он нападет на южный Ширван и начнет войну против Абага, старшего сына и наследника Хулагу. Война будет затяжной и кровавой, а через год умрет и сам Берке. Новый же ван улуса Джучи Менгу-Тимур будет слабым властителем. Он не вернет откачнувшийся Хорезм, потеряет Ширван и всю причерноморскую степь, но тем не менее его амбиций хватит на то, чтобы объявить себя ханом, полностью независимым от Каракорума. Великий хан Хубилай будет так занят Китаем, что не сможет на это отреагировать и попросту махнет рукой на сей далекий осколок империи.
Делаю паузу и внимательно слежу за реакцией посла. Как бы он не старался сохранить на лице абсолютную бесстрастность, ему это плохо удается. Каждое мое слово вызывает у него жгучий интерес, а забурливший в крови алкоголь лишь усиливает это волнение.
Мой взгляд еще мгновение держит внимание Абатая, а потом я задаю вопрос.
— Вот и скажи, кому в такое смутное время нужна будет твоя перепись? — Он не торопится отвечать, и я усиливаю нажим. — Или лучше скажи, кто спросит за тебя, если вдруг посол покойного хана случайно пропадет в бескрайних русских лесах. Тут, бывает, целые армии пропадают, не то что пара-тройка сотен посольской охраны!
Ответ на мой вопрос очевиден, как и мой намек на ждущую ханского посла участь. Абатаю такая откровенность не нравится, и он тут же переходит в атаку.
— Неужто ты пугаешь меня, консул? — Он напыжился, до синевы стиснув губы. — Ты знаешь, что ждет того, кто поднимет руку на ханского баскака? Какая бы смута не царила в Великой степи, ханский гнев и правосудие все равно настигнут виновного! И тогда пощады не будет ни старому, ни малому. Все Землю твою предадут огню, а людей изничтожат!
Вижу, что от тревоги и неуверенности мой гость разошелся не на шутку, и, едва он замолкает, вскидываю руки от наигранного испуга.
— Да что ты, что ты! Разве кому придет в голову пугать ханского посланника⁈ Мне, точно нет! Ведь ты же знаешь, я человек деловой и разумный! Я просто хотел представить тебе разные картины будущего. — Даю еще пару секунд своему гостю спустить пар и продолжаю. — Один вариант будущего ты уже услышал, но есть и второй. На мой взгляд, он гораздо выгоднее для всех. Например, что если после смерти Берке на престол Золотой Орды сядет не Менгу-Тимур, а другой — совсем юный и более покладистый хан. Он будет слаб, будет нуждаться в поддержке и уж точно не захочет отделяться от империи, а даже наоборот, ему непременно потребуется признание Великого хана Хубилая.
Замолкаю на миг, позволяя Абатаю лучше переварить услышанное, и перехожу к главному.
— Что же тогда сделает юный хан, или, точнее, что сделает его мудрая мать? — Последним замечанием рассеиваю всякие сомнения моего гостя о том, о каком именно хане идет речь, и продолжаю. — Правильно, она захочет послать верного человека к Хубилаю. Верных и одновременно мудрых людей не много! Кого же ей выбрать? Я бы на ее месте остановил свой взгляд на верном и многоопытном советнике — Абатай-нойоне.