Гретшом сидел напротив, скрючившись, чтобы котелком не задеть висящую над кухонным столом бра. В глазах его танцевали дьяволы.
«Приветствую, милорд», — сказал Собиратель в голове Федора, и тот понял, что не может сердиться на своего любимчика, даже если сам заставил его произнести несколько резких слов.
— День добрый, мистер Гретшом, — вслух сказал Данилов, поднимая стакан. — Твое здоровье.
В руке Собирателя появилась изящная стопка с абсентом. Он приподнял ее в салюте.
«И твое, мистер автор».
Опустошив стакан, Федор нацепил сыр на вилку, принявшись меланхолично жевать.
— Ну и о чем ты вчера говорил? Там, на скале? Что-то о том, что можно быть решительнее…
«Я знал, что мы вернемся к этому разговору, — кивнул головой Собиратель. — Позволишь закурить»?
— Кури, конечно, — забавляясь игре, Федор придвинул пепельницу к пустому краю стола. — Рассказывай.
Худая рука скользнула во внутренний карман и Данилов услышал, как портсигар глухо звякнул о рукоять навахи. Чиркнув несуществующей спичкой, Гретшом закурил.
«Я говорил о том, что мы можем повлиять на издателя. Сделать так, что он захочет напечатать книгу. Мою книгу. Ибо мне претит мысль пылиться на твоей скале до тех пор, пока ты не станешь известным, и редакторы примутся печатать твои творения одно за другим, невзирая на качество».
Несуществующий пепел упал в подставленную пепельницу.
— Ты говоришь о том, что мне нужно ехать в Москву и лично встречаться с издателями? Убеждать? Доказывать?
Голос Федора разлетался по пустой кухне. За окном началась капель.
«Не совсем, — Собиратель наклонил голову, посматривая на создателя из-под козырька своей крохотной шляпы. — Я говорю о том, что мы все — жители твоей скалы, вполне реальны. Мы существуем. А это значит, что вполне способны помочь. Как умеем».
От этой фразы, прозвучавшей в голове Данилова, тому стало неуютно.
— Не совсем понимаю, о чем ты…
Но Собиратель продолжал, мелко затягиваясь крепким табаком.
«Разреши мне отправиться в Москву. Мне молодому. Я поеду так, как умею, на коне или экипаже, в своем мире. Через несколько дней буду на месте. Я найду способ заставить издателя напечатать и „Бритвы“ и „Ножи“».
Федор заставил голос Собирателя утихнуть. В голове шумело от выпитого, тело вновь обрело приятную легкость.
А отчего бы и нет? Персонаж, придуманный автором, живет своей жизнью. Самостоятельно. А этот еще и выпрашивает своего создателя дать ему благословение… Так пусть же сила его мысли летит в Москву! Пусть образ молодого Гретшома, еще толком не вкусившего крови, встанет за спиной издателя, пусть откроет свою наваху, еще новенькую и без зазубрин. Пусть «Бритвы» увидят свет. А за ними и «Ножи». А когда это произойдет, Федор сядет за компьютер и допишет третью книгу трилогии, окончательно раскрыв миру сущность Собирателя Гретшома.
— Он справится?
«Ты сомневаешься во мне? Сомневаешься в собственном творении? Сомневаешься в умениях, которыми наделил меня»?
— В «Бритвах» ты еще очень молод. Слаб. Нерешителен.
«Так испытай меня. Именно после событий „Бритв“ я начал становиться таким, каким стал в итоге».
— А ты знаешь о том, что в моем почтовом ящике сейчас лежит письмо?
«Знаю, оно пришло утром. Все, что известно тебе, известно и мне».
— Логично. Знаешь, что там написано? Ведь я еще не читал…
«Догадываюсь. Там сказано, что если издательство не заинтересованно в публикации предыдущего произведения, присылать его продолжения или приквелы тоже не имеет смысла. Без объяснения, естественно, причин. Еще они извиняются и готовы рассматривать и другие ваши работы, милорд».
— Да, я тоже так считаю, — Федор уже не задумывался о том, что разговаривает вслух.
Придвинул пакет с вином, налил себе еще. Но этот разбавить минеральной водой не стал.
— Ну что же, — он приподнял стакан в сторону пустого угла, — пусть будет так. Молодой Гретшом едет в Москву убеждать местных редакторов… Пусть отрежет там пару ушей!
Он хохотнул, выпивая полный стакан. А когда поставил пустой на стол, Собирателя в кухне уже не было.
Вечером, когда Настя вернется с работы, он просто проигнорирует ее. Пусть думает, что живет в гостинице, причем не самой плохой. Так будет удобнее им обоим…
Письмо он прочитал только следующим утром. Дождался, пока Настя уйдет на работу, выскользнул из-под одеяла. Умылся, включил компьютер. Прочитал.