— Что значит «была»? Он есть. Хочешь его увидеть?
— Он жив?
— И переживет всех нас, — заверила она и повела его в маленькую комнату, где стоял контейнер. Когда Сэм вошел, Нельсон изогнул шею, и на секунду у Сэма закружилась голова.
— Помнишь меня? — спросил он, касаясь гладкого панциря Нельсона. Черепаха зашипела и втянула голову в панцирь. Изабел рассмеялась.
— Нельсон всегда чуждался общества. А ты, Сэм, не бросил фотографию?
— Бросил. Еще в детстве.
Она прижала руку к щеке и сдавленно спросила:
— Как поживает Чарли?
— У него есть подружка. Преподает испанский в школе.
Изабел кивнула:
— Хорошо. Я рада. Он счастлив?
Сэм представил отца и Люси, его новую подружку. Казались ли они счастливыми? Или просто умиротворенными? Когда он приезжал к ним в последний раз, Люси приготовила паэлью, поцеловала Чарли и держала его руку. Но Сэм знал, что они до сих пор не живут вместе.
— Можно сказать, счастлив, — кивнул он наконец.
Изабел вроде бы хотела что-то сказать, но тут из кухни выскочил большой лохматый черный пес, а за ним — маленькая китаяночка с миндалевидными глазами и прямыми черными волосами, раскинувшимися по спине.
— А вот и Грейс, — улыбнулась Изабел. — Ей шесть. Илейн, моя старшая, сейчас в колледже.
Наконец появился лысеющий седовласый мужчина.
— Вы, должно быть, Сэм, — приветливо сказал он и, обняв Изабел, привлек ее к себе и чмокнул в макушку.
Ужин был длинным и восхитительным. Грейс всей семьей уговаривали есть овощи.
— Ну и не ешь цуккини, пожалуйста, — сказал наконец Фрэнк. — Потому что я сам хочу все съесть.
Грейс хихикнула и сунула в рот вилку.
— И даже не вздумай дотрагиваться до моркови, — многозначительно добавил Фрэнк.
Грейс послала взгляд в сторону Сэма и немедленно стащила с блюда морковку.
В продолжение ужина Сэм сравнивал мужа Изабел с Чарли. Он никак не ожидал увидеть такого человека рядом с ней: большого, шумного, значительно старше ее. Но хотел Сэм или нет, а Фрэнк ему нравился. Фрэнк рассказал, как однажды ресторанный критик наклеил фальшивые усы, которые свалились ему же в суп, как шеф-повар по выпечке потерял кольцо, упавшее в муку для кекса, и подал кекс женщине, которая решила, что это бойфренд таким образом делает ей предложение. (Правда, он и сделал, только позже, если верить тому же Фрэнку.) Он задал Сэму миллион вопросов о работе и жизни. Никто не упоминал о Чарли, но его присутствие ощущалось.
После ужина Сэм помог убрать со стола.
— Почему бы тебе не показать Сэму парк? — спросил Фрэнк. — Мы с Грейси будем держать форт.
— Пойдем, — кивнула Изабел.
Парк был зеленым и тенистым, с огороженной детской площадкой со спортивными снарядами и качелями и надписью «Взрослым без детей вход воспрещен».
Он почувствовал взгляд Изабел.
— Что?
— Можно, я тебя сфотографирую?
— Ты слишком богата и знаменита для моего тощего кармана.
— Преувеличиваешь, — улыбнулась она, нажимая спуск камеры.
— Все еще пленочная?
— Я люблю пленку. Она схватывает каждую деталь. Жаль, что ты больше не снимаешь. У тебя хороший глаз.
Она присела, и у него по спине прошел озноб. В детстве он любил, когда Изабел его фотографировала. Любил часами торчать в темной комнате с Изабел, не видя ее, но зная, что стоит протянуть руку, и он ее коснется. Но сейчас испытывал только гнев.
Все еще сидя на корточках, она сделала еще один снимок.
— Пошлю тебе, когда отпечатаю, — пообещала она. — Так как же Чарли?
Ее лицо было скрыто камерой.
— Я уже сказал: все хорошо. Он любит свой городок, любит свой дом. Все еще работает. У него есть Люси.
Изабел встала.
— Когда-нибудь я обязательно приеду его повидать.
— Может, и следует.
— Он… он счастлив? — осторожно спросила она.
— А ты?
— Почему бы мне не быть счастливой?
Она сделала два снимка, один за другим, зачехлила камеру и приложила ладонь ко лбу козырьком.
— Как же летит время, — вздохнула она.
— Я не хотел приезжать! — выпалил Сэм.
Она повернулась к нему.
— Очень долго злился, — пояснил он, ощущая, как рвутся на волю все те чувства, которые так долго держал под спудом.
Она хотела что-то сказать, но Сэм поднял руку.
— Когда ты уехала, я был совсем маленьким. Не мог поверить, что ты способна на такое. Что не позвонишь, не напишешь и не захочешь меня видеть. Что даже не ответишь на мои письма. Все, что я получил, — один телефонный звонок, от которого у меня тут же случился приступ. Помнишь тот день, когда я позвонил тебе и так задыхался, что не мог говорить? Все ждал, что ты приедешь. Как ты могла сделать это со мной? Неужели трудно было позвонить в больницу, узнать, как я себя чувствую?