— Завянуть стоит тебе, шестёрка. На короля не тянешь, хвост не дорос. Или намять тебе ту корму, что у тебя вместо черепа на шее болтается? Я не расслышал, какой страной ты правишь, кстати. Сортиром метр на метр?
Ошалелыми глазами на Чонина пялились все, включая Сэхуна. И Сэхун не помнил, чтобы хоть кто-то рисковал говорить с дядей в таком тоне и такими словами.
— Вали лопуха!
Дальше всё пошло по привычному сценарию уличных драк. Пятёрка дядиных громил кинулась к Сэхуну и Чонину. Оба, не сговариваясь, опрокинули большие горшки с цветами, что украшали парапет. Загрохотало. Громил обдало цветами и комьями земли, а тяжёлые и массивные горшки перекрыли дорогу, мешая всем сразу ринуться на Чонина и сгрести Сэхуна.
Сэхун подхватывал с плит комья земли и прицельно обстреливал громил, пока Чонин пытался угомонить самого проворного. Ногой в челюсть получилось убедительно, и громила ровненько улёгся поперёк прохода между горшками и парапетом — создал сложности рельефа для четвёрки оставшихся и дяди. Чонин ещё расстегнул у него ремень на брюках и стянул с неподвижного тела, чтобы потом метко хлестнуть пряжкой по заднице подобравшегося ближе остолопа. Тот заорал от боли и отплясал подальше, потирая ладонями пылающую задницу.
Сэхун продолжал кучно лепить комьями в лица оставшейся тройке. Даже в дядю пару раз попал.
Чонин тем временем перемахнул через первого пострадавшего и принялся танцевать. Ловко использовал ремень в качестве плети и отвешивал горячих, пока к нему не ломанулся разъярённый дядя.
Как всегда, на самом интересном принесло полицейских. Сэхун только и успел увидеть, как дёрнулось вверх колено Чонина, а дядя вмиг обмяк, пристроив ладони лодочкой между ног, рухнул вниз и сгорбился. Лицо у него забавно побагровело при этом. Ну и тут всех повязали.
Сэхуна запихнули в другой фургон, и пришлось ехать в участок в компании троицы дядиных громил, один из которых не мог сидеть ровно, а другой ещё не оклемался. Третий привалился спиной к дверце и не смотрел на Сэхуна вовсе.
В участке Сэхуна продержали в приёмной в наручниках часа два, потом завели в кабинет, где у него всего лишь спросили имя, возраст и уточнили, является ли некий Ким Чонин его супругом по закону. Заодно вернули доставленные из отеля документы и предложили убираться на все четыре стороны.
— А мой муж? — забеспокоился Сэхун.
— Задержан за административное правонарушение в соответствии с сорок седьмой статьёй муниципального кодекса. По счастью, тяжких телесных ни у кого нет, поэтому мы можем выпустить его под залог, если вы внесёте нужную сумму. После он может погасить срок ареста, выплатив штраф самостоятельно и оплатив лечение пострадавших.
— Но это я пострадавший! — возмутился Сэхун. — У дяди нет права опеки, а он пытался меня похитить. Это же преступление.
— Но ведь не похитил же. Мы не можем арестовать его за несостоявшееся преступление.
— А моего мужа арестовать вы можете, да? Он просто не позволил меня похитить!
Полицейский устало покачал головой.
— Слушай, парниша, у меня сегодня день безумный, а уже девять. Я два часа как должен дома быть, а не сидеть тут с тобой. Твой муж навешал гражданам. У нас даже отпечаток его кроссовки есть на челюсти пострадавшего. Хоть как крутись, но виноват. По закону. Так что или плати залог, или вали в отель, только не устраивай мне тут истерик.
— Не буду. Я лучше вам участок подожгу к чёрту, чтобы было веселее.
— Давай. Сидеть будешь в соседней камере. И будешь слать воздушные поцелуи муженьку через решётку тюремной почтой.
Сэхун понуро поплёлся к выходу, потому что нужной суммы для залога при себе у него не было, конечно же, а снять деньги с карты Чонина без самого Чонина ему никто бы не позволил. Это означало, что Чонину придётся торчать в камере десять суток.
Сэхун растерянно опустился на лавку у полицейского участка и вздохнул. Голова совсем не соображала, и он не знал, как ему быть. Разве что отловить дядю, приставить “бабочку” к горлу и потребовать денег для уплаты залога за Чонина.
Дядя совершенно неожиданно нарисовался на крыльце участка в компании Чонина. Мрачно зыркнул на застывшего сусликом Сэхуна, прошагал мимо, тормознул такси и от души приложил дверцей напоследок.
Сэхун непонимающе уставился на спустившегося с крыльца Чонина и вопросительно вскинул брови.
— Отпустили под залог, — объяснил Чонин. — Твой дядя заплатил.
— С какой это радости?
— Дал ему разок по яйцам, — пожал плечами Чонин, запрокинул голову и потянулся, сыто улыбаясь, как кот, что мышку слопал. — Он больше на тебя не претендует, потому расслабься. Сказал, что ты в надёжных руках, потому он спокоен и отстал.
Сэхун недоверчиво помотал головой и осмотрел Чонина с подозрением. Похоже, Чонин дяде не только по яйцам врезал, но ещё и что-то прищемил. Убедительно так прищемил, если дядя не только залог внёс, но и от Сэхуна всерьёз отцепился.
— Не смотри так, — рассмеялся Чонин. — Ну правда, ничего я ему не сделал, просто поговорили в присутствии полицейских. И я был очень убедительным. Он пообещал, что к тебе больше лезть не будет. Пошли уже, Сэхун-и, я голодный. И спать хочу. И горячей водички бы.
— Может, и спинку потереть?
— И спинку потереть, — тут же кивнул Чонин, ухватил Сэхуна за запястье и поволок за собой.
Ещё час они плелись практически через весь город, потому что денег на такси при себе не было. В номер ввалились без сил, но Сэхун не стал возражать, чтобы Чонин пошёл в ванную первым — от него ощутимо несло каталажкой, а Сэхун этот запах не переваривал. Даже в сочетании с кедром и сандалом.
Пока Чонин торчал в ванной, Сэхун кое-как дополз до вещей и порылся в них. Нашёл заветную баночку, вытряхнул капсулу и проглотил без воды. Потом достал купленный Чжэином комплектик, поразмыслил и сунул обратно. К чёрту комплектик. Сэхун хотел губы Чонина на собственной коже, а тряпки только мешали. Если уж соблазнять, то натурой, а не рюшечками. К тому же, теперь Сэхун окончательно убедился, что рюшечки будут мимо кассы, потому что Чонин на самом деле знал мир Сэхуна. Без рюшечек будет просто честно. Если Сэхун нравился Чонину, то хватит того, что есть. Ну а если не нравился, то и рюшечки не помогут.
После душа оба старательно возводили посреди кровати баррикаду из всех подушек, что удалось найти в номере. Потом Сэхун тихо лежал в полумраке и строил коварные планы на утро. Сунул руку под подушку и тронул пальцами бок баночки с капсулами. Тело гудело от усталости, но собственное коварство мешало уснуть.
Сэхун повернул голову и беззвучно выругался. Баррикада получилась высокой, потому разглядеть Чонина на другой половине кровати не выходило.
Сэхун аккуратно ухватил двумя пальцами одну из подушек, вытянул из мягкой стенки и скинул на пол. Подумал немного, потом ухватил другую подушку и тоже скинул на пол. С чувством выполненного долга выдохнул и улёгся на спине. Таращился в потолок, пока не отрубился.
Проснулся Сэхун уже привычно — подушкой для Чонина. От баррикады не осталось и воспоминаний. Даже простыни куда-то подевались, и они с Чонином спали так.
Сэхун осторожно извернулся, нашарил баночку и выцарапал из неё капсулу, чтобы проглотить её и перейти к коварному плану.
Тут вот возникла накладка, потому что Чонин так удобно устроился, что будить его было бы кощунством. Чонин сонно вздохнул, облизнул губы и потёрся щекой о грудь Сэхуна. Немного повертелся и закинул ногу на Сэхуна, пощекотав бедро густой шёрсткой на голени.
Сэхун осторожно прикоснулся пальцами к взлохмаченным волосам, нарисовал невидимую линию на скуле и погладил под подбородком, даже пощекотал. Чонин невнятно муркнул и сдвинул голову Сэхуну на плечо. Пришлось повторить трюк со щекоткой, чтобы голова Чонина оказалась на простыне рядом. И чтобы можно было дотянуться губами до полных губ и поцеловать.
Сэхун от души надеялся, что этого хватит, потому что в бедро ему упиралось твёрдое и горячее. “Жар” ещё не прошёл.
— Что ты делаешь? — пробормотал Чонин после поцелуя, хотя глаза так и не открыл.