Зборовский и Шаховской пришли в шатер Сапеги. Мрачны польские воеводы. Сапега объявил:
— Лукошко с вороньем постоит. Скопин перешел Волгу и подошел к Калязину. Идем на Калязин, а лукошко, чтоб воронье не разлетелось, посторожат казаки.
Младость звала к быстрым действиям, разум подсказывал Скопину, что надежда на прекращение лихолетья на русской земле в его руках. Один неосторожный шаг, одно поражение в битве с польским и воровским войском могут отозваться падением Москвы.
В Калязине у Скопина собрались значительные силы. Действовали его послания по городам еще из Новгорода, а его победа под Торжком и Тверью подтолкнула колеблющихся. Русские люди увидели в нем воеводу, коему можно доверить свою судьбу. Войско увеличивалось с каждым днем, но он понимал, что не в численности его сила, а в выучке, тех, кто приходили.Их надобно было учить, вооружить, накормить. Времени учить не было. Скопин видел успех в «гуляй-городах». Всякий крестьянин умеет рубить срубы. Леса на срубы зватало. Здесь и шведу Христиану Зоме, которого прислал Делгарди на скорую допомогу, было чему поучиться. Движущихся крепостей он никогда не видел, но сразу оценил боевую силу небольших волнорезов и против конной атаки и при столкновении с пешим строем. Скопин пересылался с Делагарди, но тот никак не мог повернуть с Валдая взбунтовавшихся наемников, требующих уплаты жалования.
Звездный час полководца подстерег Скопина в Калязине. Доброхоты принесли ему верное известие, что Ян Сапега , а с ним Лисовский со своим налетами, усиленные гусарами, присланными гетманом Рожинским, вышли из-под Сергиевой обители и движутся к Калязину, имея до десяти тысяч ратных.
Перед Скопиным выбор. Уходить берегом Волги в Ярославль и затвориться в городе или принять сражение? Скопин стоял в монастыре местного чудотворца святого Макария. На решение оставалась одна ночь. Он отстоял вечерю, истово молил Господа просветить и надоумить. Потом уединился в келье, понимая, что советчиков в столь судьбоносном деле быть не может.
С первых своих битв под Москвой с Болотниковым, Скопин понял, что главная опасность для воеводы это пренебрежение к противнику. Десять тысяч польского воинства, хотя и разбавленного отчасти воровскими людьми, сила грозная. Осторожность подводила к решению уйти от сражения, оттянуть его сроки, а необъяснимое чувство противилось этому решению.
За грубо сколоченным столом, сидел он в келье в глубоком раздумье. В дверь постучали. Вошли смольняне, ярославцы и иных городов люди, что прибились к нему уже в Калязине. Говорили:
— Наслышаны мы, воевода, что собрался ты в отступ к Ярославлю, а перед нами враг наш неминуючий. Не миновать его, сколько бы не уходили от встреч с ним. Не малые мы дети. Знамо, как лихи поляки в бою, сколь искусны они рубиться на саблях. А ты положись на нашу ненависть к чужеедам. Господь благословит спасти наши души. Нам смерть краше в битве, а не на колу или на виселице. Ты пойдешь в отступ, так мы без тебя здесь останемся, хотя бы и на погибель!
Вот оно выражение того же чувства, что и его останавливало. Оно неслышно передавалось ему в подсознании. Он приказал готовиться к битве.
Дозорные донесли, что польское войско стало в Рябовой пустыни, не доходя четырех верст до реки Жабны. Полякам или обходить изгиб реки по бездорожью и болотам, или переправляться через Жабну. Скопин выслал дозорных, и отряд конных под началом князя Борятинского следить за тем, где поляки наметятся переправляться.
Поляки сошли с дороги, обошли переправу под Никольским монастырем и вышли на берег неподалеку от впадения Жабны в Волгу.
В ночь с 17-го на 18-ое августа они встали на берегу у большого села Пирогово. Утром начали переправляться, в ночь с 18-го на 19-ое закрепились на правом берегу Жабны, готовя переправу всего войска. Начать переправу не успели. Утром поляки увидели перед собой все ополчение Скопина и шведов. Пришлось отступить на левый берег. Вслед за отступающими начал переправу Скопин.
Зборовский перекрестился.
— Слава Богу! Хвалили юного воеводу, пугали нас его ратной премудростью, а он сам в петлю лезет.
— Того не разумею, почему он сам голову под меч кладет? — добавил Сапега.
Польское войско не препятствовало переправе. На то и расчитывал Скопин. По его разумению поляки возрадуются возможности сбросить его войско в реку.
Поляки не трогались. Сапега со Зборовским ждали, когда двинутся скопинцы, чтобы, как бы в поединке, отрубить руку на замахе. Скопин двинул конные крылья своего войска на польский строй.
Ударили бубны, взревели трубы в польском войске. Навстречу коннице Скопина устремились уланские хоругви. Расчет прост. В сабельном бою русским не устоять против польских рубак. С гиканьем, с посвистом мчались уланы, в ответ в русских рядах раздавались возгласы: