— Просите милосердия у поляков! Войско разгромлено и бежит в Москву!
Клушинское поражение московского войска круто изменило ход событий.
Раньше всех засуетились под Смоленском поляки. Все те, кто не надеялся на победу Жолкевского, а иные, как Ян Потоцкий, втайне желавшие ему поражения, оживились и стали теребить короля, чтобы он повелел гетману немедленно двинуться на захват Москвы.
А вот Ян Сапега совершил странный зигзаг. Весной из Дмитрова он прибежал под Смоленск к королю. Когда же пришло известие, что из Москвы движется сорокатысячное войско, Сапеге стало неуютно под Смоленском и он вернулся к мысли о Марине, царицы Московской. Он не верил, что отвержен ею и пошел из под Смоленска в Калугу.
Ян Сапега ушел в Калугу, а Иван Заруцкий в это время под началом Жолкевского принял участие в Клушинском походе.
Ян Сапега приглядывался к возможности Марины сесть на царство, Заруцкий добывал это царство, сокрушая Василия Шуйского.
Ко времени битвы под Клушино в Калуге собрались немалые силы. Как Богданка не жаждал избавиться от поляков, многие прибились к нему из воинства Рожинского, а теперь вот и Сапега. Марина уверяла своего мнимого супруга, что явится к нему и Заруцкий.
24-го июня, к концу дня, все московское войско под Клушино рассеялось по лесам и дорогам, оставив на поле битвы немало своих ратников, что проделали страдный путь со Скопиным от Новгорода до Москвы. Поляки захватили весь обоз, табуны коней и пушки.
25-го июня Жолкевский двинулся на Можайск. Город сдался без сопротивления, открыв дороги полякам к Волоку-Ламскому, к Ржеву и Погорелому-городищу. И эти города сдались на милость гетмана без сопротивления. Путь на Москву — чист!
Польские воеводы уговаривали Жолкевского спешно идти на Москву. Но гетман не спешил встать под Москвой и стоять, как простоял более года Рожинский, или повернуть вспять, как это пришлось сделать Ивану Болотникову. У Москвы еще имелись силы сопротивляться, а приступом брать столь обширный город, он и, вовсе, не собирался. Он понимал, что необходим сложный маневр, чтобы расколоть московский люд, а попытка силой овладеть Москвой только сплотит русских. Жолкевский послал в Москву тех русских, что уже передались на службу королю, сговорить московских людей присягнуть не королю, которого не любили на Руси, а его сыну Владиславу.
В Москве после клушинского поражения с царем Василием уже никто не считался. Письма Жолкевского к московским людям с предложением избрать на царство Владислава, ходили по рукам. Их читали на торжищах, нисколько не опасаясь царского гнева. Особенно бушевали смоленские дворяне и служилые, надеясь, что соглашение с Жолкевским избавит Смоленск от погибели.
Жолкевский стоял в Можайске, из Калуги на Серпухов двинулось войско тушинского Дмитрия. С ним Заруцкий и Ян Сапега.
Прокопий Ляпунов собрал знатных и ратных людей рязанской земли и, поведав о клушинском поражении, говорил:
— Надежду нашу, воеводу Михайлу Скопина извел ядом Василий Шуйский, а брат его, ожиревский вор, растерял войско. Не довольно ли над нами поцарствовал клятвопреступник и убийца? За его тяжкие грехи нас карает Господь и ждет, когда мы прозреем. Василию Шуйскому очень хочется быть царем, да не рожден он царствовать! Он не хочет слышать и не хочет видеть, что грядет погибель русским людям. Если ныне не сведем его с престола, пропадать всему русскому корню. На московских бояр надежды нет! Заворовались и грызутся меж собой. Надобно взяться утишить Русскую землю нам, рязанцам!
Ляпунова спросили:
— Кого царем будем ставить?
— Царя ставить, то дело всей земли. Прежде надобно прогнать ляхов и изничтожить Вора!
— А кто же это сделает?
— Мы не сделаем , за нас никто этого не сделает!
Послали в Москву дворянина Алексея Пашкова к Захару Ляпунову, чтобы собирали они людей и с теми людьми свели с престола Василия Шуйского.
У Шуйского забота, от кого прежде обороняться: от гетмана Жолкевского, что стоит в трех пеших переходах от Москвы, или от Вора, что пришел в Серпухов и наметился идти на Москву? И придумал сговориться с королем, отдав ему Смоленск, тогда и Вору — конец. На Вора собрал войско из тех служилых, что прибежали в Москву из под Клушино.
Дмитрия Шуйского поопасался ставить во главе войска, чтобы войско от него не разбежалось. Поставил наибольшим воеводой Ивана Михайловича Воротынского.