Прокопию Ляпунову, рязанскому дворянину, не боярину и не князю, удалось
объединить ранее необъединимое. По началу никто не угадал из тех, кто готовился натянуть на себя Русь, как натягивают одеяло, что Ляпунов приобретет славу объединителя русских людей, а когда сие свершилось, стал он как бы неприкасаемым.
Заруцкий имел надежду привлечь Ляпунова на сторону Марины, не очень-то надеясь, что тот пойдет до конца, а еще более опасаясь, что земство, набрав силу, откажется от Марины. А тут — вот оно: переговоры со шведами о призвании на царство шведского королевича.
С казаками, что ни день, неприятности и раздоры. Ляпунов строго наказал казакам из лагеря не выходить, по городам и деревням не разъезжать, поборов с жителей не брать. Будто бы такой наказ был исполним! Заруцкий с усмешкой встретил сей наказ. Употреби он против казачьего разбоя власть, вскорости по-терял бы свое атаманство. Казаки, не добыв «зипуны», заскучали бы и разбежались.
В станах Заруцкого, Трубецкого и Ляпунова имелись соглядатаи Гонсевского, что готовы были служить хотя бы и чёрту, лишь бы иметь сиюминутную выгоду.
У Гонсевского надежда на избавление — приход под Москву короля. Но его уже известили, что король возвращается в Польшу. Оставалась надежда поссорить ополченцев Ляпунова с казаками Заруцкого и гультящими людьми Трубецкого. В этом темном деле — советчики у Гонсевского Федька Андронов и Михаил Салтыков.
Федька Андронов и Михаил Салтыков через своих людей подбросили Заруцкому мыслишку. Король ушел по своей королевской нужде в Польшу, Владислава на царство дать отказался, приберегает московский престол для себя, да тому никак не сбыться. А к чему бы искать, то, что без трудов в руки идет? Есть венчаная на царство царица Марина Мнишек, она же и польская княгиня. Нику-да она из королевской воли не уйдет. Марине слудует взять взять царский венец не из рук ополчения, а из рук короля. При ней тогда благоволение и поддержка всей Речи Посполитой, а там, как Бог даст...
Заруцкий внимал соблазнительным речам, не очень-то соблазняясь. Отыскивал в них свое. А свое — лишь бы состоялось возведение Марины на престол, а там и вправду — «как Бог даст»! А Бог на Руси всегда давал ляхам путь чист обратно в Польшу.
Заруцкий ответил подосланным доброхотам, что пока Ляпунов стоит во главе земского ополчения, сговор с поляками невозможен. Федька Андронов и Михаил Салтыков тут же присоветовали Гонсевскому убрать Ляпунова руками казаков. Они и дьяк Грамотин указали и способ. Польские разъезды не раз перехватывали грамоты Ляпунова в города. Дьяк подделал руку Ляпунова. Оставалось сочинить за него ему во вред. А тут вот она и подсказка. Будто дьявол подстерегал свой час.
Строгости Ляпунова к казачьему разбою вызывали среди казаков ропот. Казаки упрекали Заруцкого, что поддался он Ляпунову и нет казакам житья от земских.
По указу Ляпунова, когда казака ловили на разбое, тут же его ставили на расправу. По суровости времени — казнили. Уже не однажды схватывались земцы с казаками, застигнутыми на разбое.
И вот оно — вылезло. Казаки наехали на Николо-Угрешкий монастырь. Взяли монастырскую казну, ободрали с икон серебро, уволокли утварь и погнали со скотного двора коров. Ватага в двадцать восемь человек. Не успели выйти за монастырскую ограду, прихватила их земская сторожа. Вел ее человек суровый и скорый на расправу с разбоем — Матвей Плещеев. Схатились было казаки со сторожей, да Плещеев водил с собой не менее сотни умелых ратников. Казаков перевязали, награбленное вернули в монастырь. Судили грабителей на месте. В Москву не повели. Оттащили к Москве-реке и утопили. Такую казнь называли «посадить в воду».
В казачьих таборах раздались вопли. Казаки прибежали к Заруцкому и требовали, чтобы он выдал Ляпунова на суд казачьего круга. Грозились убить Ляпунова без суда.
Гонсевский тут же узнал от лазутчиков о раздоре между земцами и казаками.Федька Андронов и Михаил Салтыков получили от него указание действовать. Грамотин сочинил от имени Ляпунова грамоту к земским людям, в которой казаки назывались лютыми врагами земства и предписывалось их «сажать в воду». Заканчивалась грамота словами: «когда Бог даст, Московское государство успокоится, тогда мы истребим этих злых людей».
В плену у Гонсевского находился казак из табора атамана Заварзина. Заварзин уже не раз просил отпустить этого казака в обмен на пленных поляков. Казака доставили к Гонсевскому.
— Иди к своему атаману, — сказал Гонсевский. — Скажи всем казакам, что мы казакам друзья. А враг у нас один — московские дворяне и земские воеводы. Передашь атаману грамоту в которой Ляпунов сказывает, как он собирается обойтись с казаками.