Заварзин, получив из рук своего казака грамоту, пересланную Гонсевским, призвал попа расстригу. Поп читал вслух при казаках. Заварзин потирал руки, хватался за саблю.
— Теперь мы его, бляжьего сына достанем! Ныне Ляпунов не отвертится. Будет ему ведомо, как казаков в воду сажать! Мартыныч, наш атаман, из-за Маринки ему спускает, а нам, что Маринка, что ее сын без нужды! Мы и без них с Москвой управимся!
Понесли письмо к Заруцкому.
— Узнать бы, — сказал он, — чьей рукой писано?
Сличили грамотку с грамотами, которые писал своей рукой Ляпунов. Сходилось. Порешили созвать казачий круг и пригласить на круг Ляпунова держать ответ.
25-го июля собрался казачий круг. Заруцкий уехал с Трубецким будто бы по ратной нужде. Верховодили атаманы Заварзин и Карамышев. Зачитали письмо. Разнесся тысячеголосый крик:
— Призвать Ляпунова!
— Смерть изменнику!
Гремели выстрелы, сверкали сабли.
Послали за Ляпуновым. Ляпунов идти в круг отказался. Земские воеводы скликали к шатру Ляпунова ратников.
Из Кремля, с колокольни Ивана Великого, Гонсевский наблюдал за казаками в зрительную трубу. У Яузских ворот нарастало столкновение земцев с казаками. Давно накапливалась взаимная вражда, настал час ей выплеснуться. На радость полякам вот-вот между казаками и ополчением могло развернуться сражение.
Ляпунов увидел, что предотвратить кровопролитие и спасти ополчение можно только явившись в казачий круг. От казаков пришли новые посланцы во главе с дворянином Сильвестром Толстым. Он поклялся, что соблюдет Ляпунова. Ляпунов пошел успокоить казаков.
Завидев Ляпунова круг взревел. Карамышев вскочил на телегу и кричал:
— Мы собрались узнать правду и судить! Убить то, вовсе, полдела!
Выхватил из-за пазухи грамоту и сделал знак рукой, чтобы Ляпунов поднялся на телегу.
— Вот, твоя грамота по городам. А сказано в ней, чтобы по твоему повелению избивали везде казаков!
Ляпунов протянул руку за грамотой. Карамышев отвел его руку. Грамоту поднес к глазам Ляпунова.
— Твоя рука?
Ляпунов поглядел и ответил:
— И грамота не моя и подпись не моя. Это наши враги сотворили!
— А казаков под Николой Угрешским, кто в воду сажал?
Казаки взревели. Столкнули Ляпунова с телеги. Атаман Ржевский попытался его заслонить, его отпихнули. На Ляпунова обрушились сабельные удары. Рубили с плеча, а рубить умели. Иван Ржевский крикнул:
— Остановитесь!
Зарубили и Ржевского.
Пролилась кровь, схлынула ярость. Суровые и жестокие люди, привыкшие к разбою, далеко не все ожидали такого исхода нисколько не похожего на суд.
Сильверст Толстой вышел из круга, вскочил на коня и помчался к стану Ляпунова. За ним погнались, но уже вышли к нему навстречу рязанцы. Толстой успел крикнуть:
— Прокопия зарубили!
Выстрел свалил его коня. Рязанцы схватились с казаками. Рязанцев было больше, они опрокинули казаков, но не погнались за ними.
В рязанском стане трубили тревогу, в казачьем кругу были барабаны.
Гонсевский опустил зрительную трубу и сказал:
— Московитам надо дать бить друг друга, они до этого большие охотники.
Но рубки между земцами и казаками в тот час не состоялось. Развязать ее не оказалось вождей ни у тех, ни у других.
Отпевали Прокопия Ляпунова в церкви Благовещения на Воронцовом поле.
Останки рязанского воеводы уложены в дубовый гроб. Гроб закрыт и забит костылями, чтобы не видели, как изрублен преславный русский витязь, чтобы не дала нового всплеска ненависть земских на казаков.
У изголовья гроба князь Трубецкой и атаман Заруцкий. На их лицах скорбь, в душах того и другого ликование. Знать бы им, что в могилу с телом Ляпунова уходит и их звездный час. Они же видели, лишь избавление от соперника их вожделениям.
Закончилась панихида. Гроб опустили в могилу у церковной стены. Положили тяжелые каменные плиты. Ополченцы и казаки разошлись по своим станам и таборам.
Опустилась ночь, прикрыв звездным пологом свершившуюся еще одну беду на Русской земле. Даст ли Бог, что источатся беды и эта беда будет последним наказанием за грех нелюбви и раздора между русскими людьми, что предались дьявольскому искушению ненависти к ближнему.
Тихо потекла ночь над землей, как текут по земле воды. Последняя ночь согласия между русскими людьми, установленного сильной рукой рязанского воеводы. Нарушившие Христову заповедь «не убий», уже никогда не обретут спокойствия, ожидая возмездия за свершенное. Казакам отныне бояться мести земцев, земские люди утратили доверие к казакам. Разрасталось взаимное отторжение. Чья же рука остановит эту разрастающуюся вражду?