— Горчица, намазанная на хлеб, — в раздумье сказал Некторов. Перевернул фото и прочел на обратной стороне: «Превращение». — Что вы сделали с ним, Мила Михайловна? — с горечью сказал он.
— С кем?
— С мужем своим. — Он спрятал фото за пазуху и пошел к двери.
— Куда?! — рванулась Бородулина. Обняла, припала к груди. — Все равно это ты, Ваня! Ты, ты! Голос твой, и все твое!
— Нет, Мила Михайловна, — твердо и неприязненно сказал он. — Но я буду навещать вас и детей, если хотите. Только не устраивайте больше таких сцен.
— А ты докажи, что ты — это не ты! — она неожиданно приняла воинственную позу.
Он мягко отодвинул ее, вышел за дверь и на площадке столкнулся с Октябревой. Она стояла с девочками Бородулиной и рассказывала им что-то забавное, отчего они хлопали в ладоши, смеясь от удовольствия.
— Неужто шпионите? — радостно изумился он.
— Вот еще! Я здесь живу! — вспыхнула девушка. Глаза ее стали огромней, глубже.
Фотография «Превращение» висела теперь на стене в палате Некторова, и он подолгу рассматривал ее. Притягивала не столько техника фотоснимка когда при легком повороте головы из звездной туманности вдруг появлялось лицо, — изумляло само лицо: выражением глаз, одухотворенностью, которая скрашивала неправильные черты, придавая лицу особую, как бы сотворенную самим человеком красоту. Снимок был сделан, вероятно, лет пять-шесть назад. В последнее время Бородулин огрубел, располнел. Уж не потерял ли он и некий жизненный ориентир, проживая с Милой Михайловной? Снимок что-то подсказывал Некторову, но подсказка эта была еще невнятной.
Через несколько дней он устроил себе новое испытание: позвонил Верочке Ватагиной, назвался почитателем ее таланта и спросил, нельзя ли им встретиться — у него важное к ней дело. Верочка немного помялась, но потом согласилась — уж слишком серьезен и настойчив был голос незнакомца.
Свидание назначили на семь вечера в ресторане «Океан».
Из клиники Некторов вышел часа за два. В этот раз парик не надел волосы после операции уже отросли, и хоть на макушке красовалась лысинка, решил предстать перед Верочкой не замаскированным, со всеми своими недостатками. В троллейбусе к нему протиснулся человек с русой бородкой и обнял за плечи.
— Привет, Ваня! Говорят, ты болел? А я все собирался забежать, да дела заели. Как самочувствие? Видел Милу на днях. Вид у нее какой-то загадочный. Я уж испугался, думал, с тобой совсем плохо. А ты ничего, молодчага, выкарабкался! Так как с широкоугольным?
— А что? — растерялся Некторов, соображая, как выкрутиться из этого положения.
— Ну как же, ты ведь обещал. Хотел у Милы взять, не дает без тебя. Будь спок, верну в целости. В случае чего, за амортизацию коньячок.
— Да что там, — пробормотал Некторов, сообразив, что речь идет о фотоаппарате. — Скажи, меня встретил, я разрешил.
— А ты что, дома не живешь?
— Еще нет. Это я так, прогулочку себе устроил. Но скоро выпишусь. Будь здоров! — и поспешил выскочить из троллейбуса.
Было первое сентября. Стайки школьниц в белых передниках придавали городу праздничную оживленность. Некторов вспомнил о Тоше. Должно быть, сегодня ей особенно тоскливо дома. Зашел в будку телефона-автомата и позвонил домой. Трубку взяла мать. Екнуло сердце — услышит мужской голос и, чего доброго, приревнует к Тоше, расстроится.
— Алло, алло? Кто это? — чуть тревожно спрашивал материнский голос.
Он помолчал, затем медленно опустил трубку на рычаг.
«Внутренней свободы, вот чего тебе не хватает», — вспомнились слова Косовского. — Попробуй восстановить прежнее состояние раскованности, легкости, присутствия удачи.
Легко сказать — восстановить. А как?
Он вошел в гастроном, купил пачку папирос. В соседнем отделе, где продавали колбасу, стояли человек пять. К прилавку без очереди подошел щупленький мужчина в спортивном костюме.
— Девоньки, голубоньки, позарез некогда, автобус отходит, — пропел он ласково. И, странное дело, непроницаемое до этого лицо продавщицы оживилось, она мягко кивнула ему:
— Сколько?
— Триста.
Схватив завернутый в бумагу колбасный брусок, мужчина быстрым шагом покинул гастроном.
Некторов выбежал следом. Никакой автобус не ждал этого пройдошного малого, который тут же сбавил скорость и прогулочным шагом побрел по тротуару. «Ну, проныра! — восхитился Некторов. — Натиском взял!»
Пример был не из лучших, чтобы ему подражать. Однако мелькнула озорная мысль — не попробовать ли себя в каких-нибудь ролях, прежде чем увидеться с Верочкой? Не сыграть ли Бородулина, каким он представляет его? В конце концов пора обживать свое новое телесное убежище. Случай представить себя в этой роли быстро нашелся. Впереди шла молодая женщина, толкая перед собой детскую коляску с грудным младенцем, левую руку оттягивала сетка с арбузом.